Книги

Или вот еще. Я очень люблю неоконченные книги. Первое в жизни такое потрясение – Пушкин. Зеленый однотомник прозы, именно к нему, а не к собранию сочинений, в детстве потянулась рука, после оттуда мамой прочитанных вслух «Повестей Белкина». И там обнаружилось потрясающее: «Роман в письмах» и «Гости съезжались на даче». Которые цепляли с первой строки, увлекали, ну же, дальше, дальше! – а дальше… обрыв. И ты сидишь в обиженно-восхищенном недоумении, потому что уже никак не узнать, что потом. Ты сошла на перроне, а они уехали дальше, и их судьба затерялась. Или, точнее, это ты не успела за ними, и они всегда теперь будут манить недосягаемостью и загадкой. Но смутное чувство, еще в том нежном возрасте сигналившее: «а может, так и лучше, а может, именно так и надо?» - помню хорошо.

Потом повторилось с лермонтовским «Вадимом». На самом, как говорится, интересном месте. Но к этому времени – годам к десяти, думаю, - уже хорошо ощущалось именно это особое обаяние незавершенности. Не тем и не потому, что можно, мол, самой что-то там допридумать, таких амбиций у меня и в детстве не было, к счастью. А потому что произведение парадоксальным образом становилось значительнее в этой своей неисчерпанности и уже неисчерпаемости.

А высшим пилотажем стал «Последний магнат» Фицджеральда. Самая моя любимая у него вещь. Такой же обрыв, так же – на самом интересном месте, на пике твоей увлеченности и вовлеченности. Такое же мгновенное острое разочарование. И настигающее тут же осознание, что по-другому – не надо! Что эта вещь, и без того вся пронизанная тайной, таким образом остается таинственной, никому не подвластной. Я потом в этом убедилась, когда разыскала в черновиках Фица (уже не вспомню, у кого я дернула это манерное панибратское «Фиц», аналогичное «Хэму», но как-то вот прижилось) наметки развития и завершения сюжета «Магната». И даже на уровне этих набросков ахнула от досады и обрадовалась, что до их воплощения в чистовой версии не дошло. Потому что там так все выходило просто, в лоб, одномерно – по сравнению с действительно кинематографической многопластовостью уже написанного и не вырубаемого топором… Я больше скажу: вероятно, меня не устроил бы уже никакой вариант развития истории и характеров, потому что ни один вариант не был бы достоин заданной планки. Гениальный роман умер во цвете лет, все скорбят, что слишком рано, еще жить бы да жить, ах, сколько бы успел... а я не хочу, так я могу предполагать его возвышение, а не хронику пикирующего бомбардировщика. В общем, грех сказать, но я рада, что «Последний магнат» не закончен. И его, такого, готова с радостью брать и перечитывать в любой момент жизни. Он ведь даже оборван роскошно. Да еще все эти так и не получившие развития намеки, эти ключики к сорванному и украденному замку, все эти «позже он мне рассказал», «тогда я, правда, все видела в ином свете», «вы сами увидите... до сих пор иногда тешу себя мыслью, что будь он беден и молод – я бы его добилась», и мое любимое «позже, когда Кэтлин рассказала мне всю историю, стоя под дождем на грязной дороге под названием Голдвин-авеню...» А никакого «потом», никакого «позже» нет, и все растворяется и теряется в дымке или заволакивается дымом. И самое главное – нам недоступна точка во времени и пространстве, из которой Сесилия (явно повзрослевшая, помудревшая - насколько? - и старательно зачем-то собиравшая детальки этого паззла) пишет историю Стара, Кэтлин, своего отца-продюсера, голливудских студий золотой эры... Ясно только, что она пишет оттуда, где уже случилась какая-то беда, где роскошного Стара уже нет, и нет как-то нехорошо. Но мы этого не узнаем! Стар жил, Стар жив, Стар будет жить – и на наших глазах с ним ничего не случится, вот так вот! И это – одно из самых благородных и великодушных разрешений истории на моей памяти, пусть и не нарочно.

Правильно ли писать об этом именно сегодня? Почему-то мне кажется, что да. Друг за другом ушли два известных человека, ушли, когда пик их популярности миновал, но известность и "заслуженность" остались. И оба они в юности - именно тогда, когда закладываются какие-то важные основы построения личности, - повлияли на меня сильно, и оба не подозревали о моем существовании, и нет у меня теперь другой возможности, кроме как здесь, поблагодарить их - вслед. Евгения Уралова и Александр Кабаков. Мужчина и женщина. "Мужчина и женщина" - именно как в кино, с такой же для меня решающей дозой и силой уникального личного обаяния. И они для меня всегда некоторым образом шли «в связке», и теперь я горько дивлюсь очередному жизненному совпадению, важному для меня: что вот так, «в связке» они и вышли из жизни вообще – и из жизни моей. Если я – некий город, то два этих человека – безусловно в списке градообразующих предприятий. Правильно будет сказать, наверное, что это больше относится к созданным ими героям, но ведь эти герои несомненно несли отпечаток своих создателей? И самым странным и важным было то, что моя ими завороженность спровоцировала почти буквальные повторения или, скорее, рифмы в моей собственной жизни. И, надо сказать, прямо в процессе таких совпадений я точно сознавала, на что это похоже и чем задано.

"Я Пастернака не читал, но ПЕРЕДАЧУ ИМ РУКОПИСЕЙ НА ЗАПАД осуждаю". так вроде бы звучала оригинальная фраза, но нам приятно, чтобы по одну сторону был Борис Леонидович с нимбом, а по другую сторону полуграмотный держимора, с передовицей "Правды", на которой он через полчаса разложит водку, сало и хлеб.

Так оно проще и понятней. На могиле Пастернака будет сидеть грустный Квентин Тарантино, объясняя нам дуракам своим видом, где сейчас находится настоящее искусство, а где те, которые ругали известный роман.

Роман, который, уверен не читали и многие из тех, кому он очень сильно нравится. Но их на знание цитат никто не проверит, в отличие от.

Я к чему.

Третьего дня сверлил взглядом полки, размышляя о том, что бы почитать на сон грядущий. Хотелось чего-нибудь яркого и короткого. Вспомнил о довольно странном комиксе "НАС3", который мне советовали знающие люди.

Подарил его себе, по-моему, на тридцатый день рождения. Серьезная тогда коробка с подарками мне досталась. Не суть. Книга давно уже стояла на полке и ждала своего часа. Я ее прочитал и перевариваю уже который день.

Книга тоненькая и довольно дорогая. Притом, что читать в ней, по большому счету, нечего. История подается через визуальный ряд и примитивные реплики. Но это не баг, а фича. Да и сама история просто душераздирающая.

Исаак Бабель, по выражению Ильи Эренбурга, ни на кого не был похож, и никто не мог походить на него. Он всегда писал о своём и по-своему. Именно к этому призывал он участников Вседонецкого слёта молодых писателей в декабре 1935 г. в Сталино. В один из дней на мероприятии объявили, что гости поедут на шахты, заводы, фабрики, в колхоз, где живёт и работает Паша Ангелина. Эти экскурсии к стахановцам были обязательными для всех гостей Сталино. Утром к гостинице «Металлургия» подкатили легковые машины и автобус. Бабель вежливо отказался от машины, он решил ехать в автобусе с молодёжью.

Автобус помчался по Макшоссе. В Макеевке на металлургическом заводе им. Кирова работал мастером в доменном цехе знаменитый доменщик Иван Григорьевич Коробов. К нему и направились участники слёта. Макеевский завод изумил Бабеля. Он принялся оглядывать его с площадки доменной печи. "Внизу паровозы, ковши с расплавленной массой чугуна, ветер, дым, обжигающий аромат кипящего металла, гудки, грохот подъёмников, облака газа над литейным двором. Люди в брезентовых куртках и широких брезентовых шлемах, в синеватых очках, приподнятых на лоб, сильные, улыбающиеся» - писал журналист М. Зорин в очерке "Чистый лист бумаги".

Я в конце 80-х как-то купил книжку Бориса Шергина. Я даже помню где купил, в книжном около Первого гастронома. Ну, не называли мы его тогда «Эридан». Книжный и все.

Книги в те годы еще ценились, их еще покупали, ненароком, вернее, если повезет, можно было купить хорошую. Книга сказок Шергина для меня была хорошая.

Я «Волшебное кольцо» до дыр засмотрел, это тогда, когда даже видеомагнитофонов не было, поэтому всякий раз, когда это мультфильм начинался, я садился у телевизора и ни одну интонацию старался не пропустить.

Шергин для меня – это Евгений Леонов за кадром. Так Шергин с ним рифмуется, думаешь, что это один человек.

Особенно в мультфильме про тигра, который уснул на подсолнухе, помните?

Известный кинорежиссер, народный артист России, лауреат международных и отечественных фестивалей Леонид Марягин, поставивший фильмы «Вас ожидает гражданка Никанорова», «Моя улица», «Вылет задерживается», «Незваный друг», «Враг народа Бухарин», «Троцкий» и другие, в книге воспоминаний "Изнанка экрана" посвятил главу "Чти отца своего" рассказу о жизни писателя-донбассовца Георгия Марягина.

Вот страничка из книги: "Вынужденная безработица отца длилась не месяц, не два, даже не год. Наконец, терпению и упорству пробиться самому пришел предел — отец смирил гордость, забыл о давней размолвке. Он сел в паровичок на платформе Крутое, что расположена была на дальнем окончании нашего текстильного города, и двинулся в Москву, на Беговую улицу, где жил его прежний друг, а тогда классик советской литературы Борис Горбатов. Вернувшись домой, с надеждой и радостью рассказывал нам, домочадцам и чаду, как тепло и радушно принял его друг молодости, как пообещал помощь...

Сегодня 77 лет исполняется живому классику, великому русскому писателю Эдуарду Лимонову.

Люди завистливые и неумные в сотый раз напишут: фу, он в книжке "Это я, Эдичка" сосал негру.

Это те же самые люди, для которых блестящий поэт и веселый повеса Маяковский - это полиаморный роман с Бриками, гениальный композитор Чайковский - педик, ветеран ВОВ Солженицын - предатель, неподражаемый Булгаков - наркоман, русский патриот Глазунов - черносотенец.

Так уж совпало, что вчера была 115-я годовщина со дня рождения "Волынского Геббельса", писателя Уласа Самчука, члена ОУН, убежденного нациста, возносимого современными его коллегами за идейные конструкции. В его статьях вы легко найдете любимые слова "нація", "гидність", "свідомість", стоны по денационализации и сетования о том, что целая история украинского народа — "перманентная попытка кого-то сделать из нас не то, чем назначила нас природа".

Свой идеал украинского мира, разрушенного врагами, Самчук отлично описал в романе "Мария", при Ющенко включенном в школьную программу: темное и неграмотное волынское село без медицины, когда дети мрут на руках матерей, а бабки делают аборты подручным инструментом. Замкнутого в бесконечном колесе тяжелого труда. Для которого богатство - шесть коров. Для которого любой чужак - угроза, а внешний мир - что-то такое же огромное и непонятное, как космос. Где власть проявляет себя только когда надо призывников в армию забирать.

Люблю писателей, которые живут столь же ярко, как пишут!

Угадайте по биографии! Он родился в семье русских дворян и татарских князей. Закончил военную академию и служил в армии.

После армии сменил десятки гражданских профессий, объездив всю Россию. Тогда же начал писать талантливые рассказы об армейских буднях и жизни простого народа.

Его самая известная повесть, посвящена дуэли русских офицеров. А другое культовое произведение – городскому дну, жизни российских проституток.