Юра, мы всё про…ли!

Пустое и скучное кино про первый полет человека в космос.

12 апреля 1961 года. Юрий Алексеевич Гагарин садится в космический корабль «Восток-1», говорит знаменитое «Поехали!» и отправляется к звездам.

Находясь в космосе, Гагарин вспоминает счастливо прожитые на Земле годы, периодически щелкая тумблерами в кабине аппарата.

В это время в Центре управления полетами, академик Королёв стоически переживает временное радиомолчание, нервно шевелит носом в ожидании корректной работы автоматики. Страна и родные волнуются у радиоприемников.

Полет завершается триумфом советский космонавтики. Причастные со слезою на воспаленных глазах жмут друг другу руки, народ собирается на Красной площади, где взахлеб обнимается, газеты молнируют: «Осуществление полета человека в космическое пространство открывает грандиозные перспективы покорения космоса человечеством». Сам Гагарин, улыбаясь, оранжевым воздушным шариком бежит по сухостою навстречу большому будущему.

«Гагарин. Первый в космосе» очередной госзаказ, и снова бьющий мимо. Отсутствие линейного повествования, обращенность, по мнению авторов, к наиболее значимым моментам жизни Гагарина, превратило картину в набор красочных, но пустых видеоинсталляций. Каждая отдельная сцена здесь – завершенная история, собственный микромир. И это хорошо для рисунка. В кино подобная неподвижность трансформирует фильм в музей с ограниченным набором экспонатов.

Впрочем, такое стремление к рисунку, наверное, не удивительно. Управлял этой ракетой, еще совсем недавно художник-постановщик, Павел Пархоменко. К слову, человек приложивший руку почти ко всем алексейбалабановским хитам.

«Первый в космосе» напоминает пионерское собрание по поводу Октябрьской революции, отчего обильно брызжет лживым пафосом. Артист Ярослав Жалнин (обладающий удивительным портретным сходством с Юрием Гагариным) бесконечно давит фирменную гагариновскую улыбку. Академик Королёв выдан за математическое уравнение: он лишен жизни, он – поиск верного ответа. Военные, техники, близкие обращены в ничего не значащие картонные персонажи, только лишь заполняющие объем в кадре. Мир за пределами космодрома Байконур и летящего вокруг планеты Гагарина, представлен одиноким карикатурным Хрущевым, требующим первому космонавту сразу майора. Во всем этом нет ни грамма человечности; картина пуста как банка с вакуумом.

Вместо того чтобы говорить максимально приземлено, грубой прозой, авторы взяли высокопарный стиль оды. Там, где с героев нужно было снять статус небожителей, их, напротив, превратили в мультипликационных дурашек.

Разумеется, Гагарин – суперзвезда. Но именно в суперзвезде хотелось увидеть больше человека, чем монумент обворожительной улыбке. Тем более что монумент Гагарин воздвиг сам себе: те сто восемь исторических минут вокруг Земли сделали из научной фантастики не такую уж фантастику.