Литературный слёт в Сталино

«Бабелевская литконсультация»

В декабре 1935 г. на Вседонецком слёте молодых писателей состоялся большой литературный вечер. Выступали на нём Юрий Олеша, Александр Авдеенко, Александр Решетов, Владимир Лифшиц, Иван Кириленко, Александр Фарбер, Юрий Черкасский, Павел Беспощадный, Перец Маркиш, Николай Ушаков. Председательствовал Юрий Олеша. Подробности этого вечера описал литературный критик и журналист Михаил Зорин в очерке «Чистый лист бумаги».

Слово предоставили Исааку Бабелю. Он говорил о том, что в 1935 году посетил два писательских съезда – один в Париже, во Дворце Согласия, и второй – в Сталино, «в стандартном, тёмном, даже мрачноватом здании» (это был клуб им. Балицкого. - Е.З.).

На Вседонецком съезде нет таких громких имён писателей, как на съезде в Париже, но Бабель, глядя на лица людей, только пробующих свои силы в литературе, думает о будущем. Он говорит о тревожном времени, призывает молодёжь быть единомышленниками в борьбе с поднимающим голову фашизмом. Бабель рассказывает без блокнотов и записей о том, как проходил конгресс писателей в защиту мира в Париже. Его переполняют мысли, чувства, эмоции.

В заключении своей речи на съезде в Сталино он желает успеха молодым литераторам Донбасса и хочет оставить трибуну. Но председательствующий Юрий Олеша останавливает его и просит ответить на накопившиеся вопросы. Он передаёт записки Бабелю, тот медленно разворачивает их, читает вслух:

- Сколько часов в день Вы работаете?
- Процесс писания не прекращается у писателя, даже когда он не сидит за рабочим столом. Но я пишу, когда чувствую, что не написать об этом не могу. Маяковский говорил, что он себя чувствует заводом. Есть заводы большие, как в Донбассе, с домнами и мартеновскими печами, есть маленькие…
- А какой вы завод? – спрашивают из зала.
- Я – человек, - отвечает Бабель.
Следующая записка:
- Скажите, как надо писать?
В зале смех. Какой чудак задал такой вопрос? Впрочем, он закономерен. Большинство участников съезда «зелёная» молодёжь.
- Я не могу ответить на этот вопрос. Я и автор записки думаем по-разному. Он – как надо писать, а я думаю о том, как не надо писать…
- Есть ли у Вас записные книжки?
- Я уважаю писателей, которые обзаводятся записными книжками, заносят темы, мысли, фразы…Это большое подспорье. Но часто они лежат в ящиках стола забытыми. Иногда увидишь на улице лицо женщины, и не нужны никакие записные книжки. Лицо – рассказ и даже роман. И потом долго думаешь: где я видел эти глаза, эти губы, этот нос? Кто на меня так смотрел? Не глаза, а целый мир душевных драм…
Вчера из окна гостиницы я видел, как падал снег. Происходила обычная вещь. Декабрь, зима…А я думал, что это тоже рассказ. Скажем, «Снег в Донбассе». Он здесь другой, чем в Москве или Париже, и земля здесь другая. Но как об этом написать? Этого я ещё не знаю, может быть, и никогда не узнаю. И поэтому мне становится грустно…»
Из президиума передавали всё новые и новые записки. Бабель аккуратно стопочкой складывал их, разглаживал и отвечал неустанно.
Пожелтевшие страницы газеты «Социалистический Донбасс» от 5 декабря 1935 года сохранили скупой репортёрский отчёт об этом литературном вечере. Но и в нём есть такие строки: В президиум летят десятки записок. Литературная молодёжь жадно и живо интересуется всеми видами «оружия» в арсенале писателя…Аудитория получает от тов. Бабеля острые, запоминающиеся ответы».
Все дни на съезде Бабель работал в семинарах, читал рукописи молодых авторов, ездил на шахты и заводы, беседовал с партийными работниками. Он дружески и отечески, но как с равными общался с молодыми писателями, а они в ответ старательно впитывали «бабелевскую литконсультацию». «Иногда бывает так: обманывают друга, родителей, любимую девушку, жену; но никогда нельзя обмануть чистый лист бумаги, - говорит Бабель, - Никогда! Как только вы возьмётесь за перо и выведете первую строку, лист бумаги заговорит о вас. Я испытываю робость перед чистым листом бумаги...»
Е. Згинник