«Изоляция» стала идеальным местом в Донецке для Самого Большого Простого Числа

К вечеру, когда настолько темнело, что проигрывающие оправдывались этим, если мазали или упускали легкие мячи, мы, команчи, упорно и эгоистично эксплуатировали талант Вождя как рассказчика.

Стоило ему начать — и мы уже слушали с неослабевающим интересом. Это был самый подходящий рассказ для настоящих команчей. Возможно, что он даже был построен по классическим канонам. Повествование ширилось, захватывало тебя, поглощало все окружающее и вместе с тем оставалось в памяти сжатым, компактным и как бы портативным. Его можно было унести домой и вспоминать, сидя, скажем, в ванне, пока медленно выливается вода.

Дж. Д. Сэлинджер, «Человек, который смеялся».

Привет, друзья! Сейчас я расскажу вам о том, как побывал на концерте группы Самое Большое Простое Число.

Всем вам знакомы песни этой группы, даже те, кто пока не является поклонниками их творчества, наверняка слышали «Живи хорошо», «Доктор Хаус», или «Динозавра», или «Маленьких человечков». Вам точно ставил их кто-то из друзей или знакомых или, может быть, просто случайный попутчик в поезде.

И всё-таки, чтобы вы немножко вспомнили и прониклись атмосферой искренней непосредственности и наивной честности, я напомню вам, что:

– печаль – это место куда приходят корабли;
– ураган – это то, что мы кладём себе в чай;
– смерть – это просто старуха в шинели;
– каждый второй – это наш личный ад;

и, конечно, о том, что

Можно в Пекин, можно в Саратов,
Можно в ворота, можно в кольцо,
Можно в индейцев, можно в пиратов,
Можно вообще всё!

Так получилось, что единственным аккредитовавшимся для интервью с музыкантами СБПЧ в Донецке оказался я, приехавший за этим из Луганска, поэтому, узнав, что на вокзал наши поезда приходят с разницей в 7 минут, я конечно же, захотел увидеться с ними сразу же. Сделав себе табличку с надписью 2^57885161-1, я всё-таки не рискнул надевать купленную накануне новогоднюю маску леопарда, потому что не люблю привлекать внимание привокзальных милиционеров и их самих. Ничего, мы узнали друг друга и без масок, ведь иначе и быть не могло.

В настоящее время в составе СБПЧ играют два человека – Илья Барамия (бас-гитара) и Кирилл Иванов (микрофоны, стучалки, трещалки, свистелки-перделки).

На концерте в Донецке

Местом встречи для интервью мы утвердили, собственно, концертную площадку, в роли которой выступило арт-пространство «Изоляция». Пожалуй, нужно сказать несколько слов об этом месте, потому что, кажется, даже в Донецке не все в курсе, где и что оно такое есть.

«Изоляция» находится на территории какого-то завода по улице Светлого пути, 3 и представляет собой арт-платформу для выставок, перфомансов, инсталляций и прочего творчества неугомонной молодёжи с обострённой тягой к самореализации. Располагается (судя по карте) в нескольких зданиях и на прилегающей территории.

В пространстве «Изоляции» одновременно проходят несколько «активностей», таких, например, как комната пульса (проект Рафаэля Л.-Хэммера, датчики передают сигнал о вашем сердечном ритме на лампы накаливания; не Тесла, конечно, но тоже молодец), изофон (музыкальный инструмент, собранный Гаечкой и супер-братьями Марио во имя Луны), джем-сейшен (на следующий день после концерта СБПЧ) и т.д.

Осень в Изоляции

Всё это, безусловно, очень мило, хорошо и безумно интересно. Такое впечатление, что кусочек представлений советских школьников о светлом будущем всё-таки локально реализован – без лазеров, мелафонов и дружной борьбы с космическими жлобами, конечно, но всё же детишки не обламываются заниматься искусством, которое можно пощупать, а плодами их усилий можем пользоваться мы.

В Луганске, насколько я понимаю, аналогом «Изоляции» станет «10-й цех». Я не стал спрашивать, откуда дровишки на такие проекты – меценаты или гранты, какая разница.

Организаторам этой затеи нужно сказать спасибо уже за то, что человеку с претензией на оригинальность есть куда сводить на свидание подружку. Вернёмся к СБПЧ.

Осень в Изоляции-2

Я скоротал время, помогая оргам подготовить к концерту бывший актовый зал бывшего предприятия, и, таким образом, дождался приезда музыкантов трезвым.

Пока Илья и Кирилл подключались и чекались, пытался разговорить их так, чтобы они сами начали делиться впечатлениями и излагать свои соображения по разным поводам, а не просто отвечать на мои вопросы. Вот что у нас получилось:

Вы были одними из первых, кто начал делать абстрактный хип-хоп. Как вы оцениваете свой вклад в этом направлении и следите ли за группами, играющими в этом стиле?

Кирилл: За русскими группами мы вообще следим, нам интересна музыка, которая появляется, но я не знаю никакого засилья групп, которые играют абстрактный хип-хоп, и мы никогда не были группой, которая играет абстрактный хип-хоп…

Илья: Это же потом название как-то придумали. А вот, давайте назовём! Мы же не сидели, не думали: «Давайте абстрактный хип-хоп играть!»

Кирилл: Знаете, это такой вопрос, в котором мы являемся, скорее, субъектами. Если кто-то считает, что это абстрактный хип-хоп, – ок . Нам трудно это оценить. Мы никогда сами себя не старались оценивать, специально что-то делать, быть какими-то первопроходцами в стиле «абстрактный хип-хоп». Если кому-то так кажется, - классно, но мы этого не подразумевали.

Илья: Мы сегодня будем играть не абстрактный и не хип-хоп.

Благодаря доступности программ и железа появляются музыканты, которые записывают хорошие трэки в стилях Juke и Witchhouse. Как вы относитесь к доступности технологий и какие, по вашему мнению, появились достойные музыканты в экспериментальной электронике?

Кирилл: Мы всячески приветствуем доступность технологий, кроме того, все современные инструменты так устроены, что можно совершенно разных результатов на них добиваться и один и тот же инструмент может совершенно разную музыку делать. Это классно. Какие-то новые музыканты, которые нам нравятся, русские – Milky Toad, СВ Хутор…

Илья: Ishome.

Кирилл: Да, Ishome, девочка из Краснодара, очень классная. Это первые, кто в голову приходит. Они не то, чтобы там джук или не джук, но они очень современные и чувствуется, что включённые в контекст какой-то. Это классно.

Расскажите, как в сети появился ваш бутлег. Записи, которые в альбомы не входили. (Как выяснилось позже, это я перепутал)

Кирилл: Мы не знаем таких. У нас нет таких записей, кроме той, которая появилась буквально несколько недель назад, даже меньше, когда мы сыграли концерт, и это как бы условно последний концерт в роковом составе, вот его записали и выложили наши знакомые. Я ещё не успел послушать, честно говоря. А больше я никаких бутлегов наших не знаю. У нас ничего такого нет, чего бы мы не издавали. Мы группа безотходного производства. У нас есть несколько песен, которые мы играли, потом не стали записывать. Может быть, это про них?

Песня «Осень» в интернете подписана и 2Н Сомрапу и СБПЧ…

Кирилл: Главное, что это ни то и ни другое. Это группа «Есть есть есть», группа нашего друга Миши Феничева, которую он собрал после 2Н Сомрапу. Мы с ним из одной компании, древнейшие друзья, не один пуд соли съели, у нас была общая пластинка «Оркестр», поэтому кто-то мог спутать и неправильно подписать. Но мы не против того, чтобы всех запутать, нам это нравится.

Вы помогали группам «Лемодэй», «Пёс и группа», работали с 2Н Сомрапу, ездили в тур с «Кассиопеей». Есть у вас на примете ещё группы, с которыми вы собираетесь посотрудничать?

Кирилл: Ну, это такая штука, не хочется раньше времени рассказывать. Пока никаких. Нас выставляют какими-то патриархами, у которых кто-то есть на примете и мы кого-то там куда-то возим, продюсируем или что-то делаем. Нам просто нравится какая-то музыка, мы зовём этих людей выступить. Потом с ними начинаешь дружить и про какие-то вещи в музыке советуешься. И всё. Это не то, что мы какие-то продюсеры или что-то. Не знаю, вот, ребята, Саша, Илья («Ёлочные Игрушки» – прим. кор.) – они больше делали всякого, они много чего там продюсировали. Про группу СБПЧ точно нельзя сказать, что она кому-то там подарила путёвку в жизнь. Скорее, просто какие-то моменты, когда были группы, от которых, как только они появлялись, сразу все отворачивались. Там, «Лемондэй», Падла (Padla Bear Outfit – прим. кор.). А мы их наоборот звали и пытались всем остальным доказать, что они классные. Вот и всё, наш вклад, видимо, в этом и заключается, но он не так велик, как принято считать.

В вашем творчестве всё, что уместно, имеет право быть, не ограничиваясь стилевыми или социокультурными рамками. А какими вы видите своих слушателей? Людей, которые такую музыку слушают. На концертах в разных городах они похожи или отличаются друг от друга? Есть ли какой-то собирательный образ, универсальный портрет вашего слушателя?

Кирилл: Это молодые люди. Вообще, музыку слушают молодые люди, которым что-то интересно, ещё не затвердевшие. Мне кажется, что в определённом возрасте музыка становится такой частью памяти, ностальгией, ты её слушаешь, потому что слушал в юности. Музыку слушают люди, в основном, никого не хочу обидеть, но до 30 лет. К нам ходят на концерт, в основном, студенты. То есть, всё время это примерно одинаково молодая аудитория. Сколько мы играем, уже семь лет, и, уже, не знаю, наверное, четыре волны поклонников сменилось.

Илья: Студенты 1-3 курсов.

Кирилл: Меняется ли от городов? Ну, по-разному везде слушают. Ну, не знаю, чем южнее, тем… веселее, хаха. С одной стороны. А с другой стороны, есть какие-то города, в которые приезжаешь, и, может быть, не ожидаешь, но там мало всего бывает и редко кто-то приезжает – и там очень живо все реагируют. Ну а мы рады всюду приехать, нам нравится. В Петербурге не очень активно танцуют. В основном стоят и слушают. А в Минске – больше танцуют. Вот сейчас мы едем по Украине, Киев-Запорожье-Днепропетровск и сегодня Донецк, и везде очень тепло, живо. И при том, что там были сидячие залы, в какой-то момент мы просили всех встать и все вставали, шли к нам, и было очень приятно и так искренне просто. Нам очень понравилось. У вас (в Украине – прим. кор.) классная публика.

Когда вы сочиняете очередную песню, вы представляете себе, как люди на неё отреагируют? Ставите себя в какую-то зависимость от потенциальной реакции слушателей?

Кирилл: Скорее, мы в музыке ищем какую-то возможность себя определить. Здорово, когда ты пишешь текст и в нём есть для тебя какое-то открытие. Если оно есть для тебя самого, то, скорее всего, найдётся несколько сотен человек, которым это тоже будет интересно. Когда пытаешься что-то угадать – это тяжёлая, болезненная ситуация. Мы не в том положении, мы не играем на десятитысячных стадионах, нам нечего терять. Мы играем для двухсот-трёхсот людей, нам комфортно в этом состоянии, поэтому мы очень стараемся в себе поддерживать какой-то нужный уровень внутренней свободы. Это важная составляющая. Поэтому мы всё время меняем музыку и во многом этим обманываем ожидания людей, которые нас слушают, поклонников. Нам хочется, чтобы всё время было интересно, всё время по-разному. Сейчас мы очень увлечены электронной музыкой.

У вас были альбомы «Самое Большое Простое Число» и «СБПЧ- Оркестр », а потом был альбом «Флэшка», в котором появились гитара и такая форма, куплет/припев, как например, «Братское сердце». Эдакие народные песни, которые можно под гитару, сидя в сквере, спеть девочке…

Кирилл: Класс, мы об этом мечтали, чтобы кто-то сел и спел так. И «Флэшка» в этом смысле более изысканный авангардный эксперимент, потому что там ещё во всё это инкорпорирована электроника, на мой взгляд, довольно необычным образом. Каким-то подтверждением и одновременно концом этого периода стало то, что нам прислали несколько роликов, где дети поют наши песни. В основном, из последнего альбома. И это очень большое впечатление на меня произвело. Не хочется пафосно говорить, что вот «Получилось, что мы задумали!», но…

Илья: Но можно в итоге сказать пафосно: «Даа! Получилось всё!»

Кирилл: Нет, просто это меня как-то поддержало, что всё не зря. Всё, скорее, даже не получилось, а… сложилось. Вот. И очень классно, что нашлись какие-то люди помимо музыкантов, сыгравших некоторое количество каверов, нашлись любители, которым было так классно, так им понравились эти песни, что они захотели их сами петь. И в этом огромный кайф.

В своём творчестве вы используете в качестве выразительных средств впечатления из детства и детскую непосредственность. Песни «Снежный человек», «Идеальное место», «Жвачки, злые медведи и Федя» – это как будто взяли Вождя у Сэлинджера и сделали из него руководство по общению с детьми. Очень классно получилось.

Кирилл: Спасибо.

Ну а вообще почему дети вам так… дороги?

Кирилл: У нас сыновья есть. У меня уже довольно взрослый, ему скоро семь лет исполняется. Мы не то, чтобы этого хотели, а как-то это подспудно ощущалось и ощущается, что одна из наших целей, это делать песни, которые дарят надежду. А детство – это самое ясное, счастливое время в жизни любого человека, и, кроме того, одна из немногих вещей, общих для большого количества людей. Дети – это чистота. И всегда хочется быть таким, как они. Когда с ними общаешься, становишься лучше и всегда хочется иметь такой же ясный чистый взгляд на мир, как у них. И не все, но часть наших текстов – это как раз попытка взглянуть на, может быть, какие-то недетские проблемы, но таким вот незамутнённым взглядом.

Расскажите, как вы любите отрываться на концертах. У вас есть какие-то свои способы создать такую атмосферу, чтобы объединить музыку, сцену, себя и слушателей?

Кирилл: Ну как-то…

Илья: Никак.

Кирилл: Нет, ну почему…

Илья: Специальных движений мы для этого не делаем, ну, то есть, не прыгаем по сцене, у нас нет рок-подачи какой-то…

Кирилл: Ну, раньше была, раньше прыгали.

Илья: Но ты же не залезал на комбик, то есть, не было никаких этих самораскачивающих вещей.
Кирилл: На комбик не залезал. Нет, мы просто сейчас играем такую музыку, которую я для себя определяю как погружающую, гипнотическую. Мы, конечно, хотим, чтобы создавалась такая атмосфера на концерте, но мы это делаем, наоборот, в первую очередь, за счёт минимума движений. Я вообще сидя играю.

Илья: Мы стараемся это делать по-другому, музыкой и какой-то обстановкой, не непосредственным контактом человека-артиста с залом.

Кирилл: Мы не такие массовики-затейники, не выскакиваем. Ну, как-то разговариваем с людьми.

Я имею ввиду, как себя настроить на такую волну, чтобы и самого пёрло.

Кирилл: А, ну это от музыки начинается, когда смотришь на людей, и это само происходит. Ещё мы видео сейчас используем, которое тоже нам очень помогает.

Если знаешь, каким должен быть звук, но не знаешь, как его нарулить, например, в каких-то программах, что делать?

Кирилл: Учиться. Это как любая вещь – хочешь и делаешь. Просто вот тебе что-то нравится – и ты сидишь и крутишь, так все музыканты делают. Других способов нет. Нет никаких гуру, которые придут к тебе и сделают. И даже если кто-то придёт и сделает, ты потом этим с трудом сможешь воспользоваться, потому что будет не совсем так, как ты хотел.

Илья: Будет не твоё.

Кирилл: И не твоё. И нет никаких других способов, кроме как самому упорно пытаться делать, делать и делать. И что-то в какой-то момент получится. Знаете, есть такой знаменитый эксперимент десяти тысяч, когда взяли людей, которые считались одарёнными пианистами, скрипачами и так далее, и оказалось, что они не были гениями, вундеркиндами и, скорее всего, это всё профанация. Оказалось, что они к восемнадцати годам своей жизни в среднем имели репетиционный стаж десять тысяч часов. И соответственно, они просто много этим занимались. А другие мало занимались, поэтому не стали ни признанными пианистами, ни признанными электронщиками. Но мы много времени, особенно в последнее время, проводим и вместе и по отдельности, работая над этим.

Илья: Могу технический совет дать. Колонки должны быть хорошими. Если ты хочешь звук создать, тогда у тебя должны быть хорошие мониторы, иначе не получится.

Кирилл: Да, надо слушать, если за звуком следить. В наушниках это трудно сделать, надо куда-то приходить, слушать на большом звуке, как это звучит. Потому что это сильно влияет, и ты услышишь то, чего у себя дома не слышишь. Можно пойти на другую репетиционную точку.

Илья: Наушники – это не очень адекватный инструмент, им очень сложно пользоваться. Вообще, чтобы получилось, нужно проверить как минимум на трёх видах колонок, и если результат устойчивый, то тогда, наверное, получилось.

Кирилл: Ну кроме того, устойчивость результата ещё обеспечивает мастеринг, он для этого и нужен, чтобы всё одинаково везде звучало.

Илья: Ну, это если про какой-то отдельный звук говорить, а вся песня – это уже слишком сложно, чтобы какой-то единый совет дать.

Кирилл: Ну да, это всё по-разному, но правда, слушать надо на большом звуке, проверять. Если ты что-то сделал дома, нет ничего сложного в том, чтобы пойти на любую репетиционную базу и три часа потратить на то, чтобы послушать, как это звучит.

Илья: Но вот российская электроника, в целом, страдает отсутствием хороших мониторов у людей, которые пишут чёрт знает на чём, и потом это слышно.

Кирилл: Да и не российская тоже страдает.

То есть, размениваться на то, что есть под руками, не стоит?

Кирилл: Почему? Вообще отлично можно размениваться. Мы последние два наших альбома вообще на точке записали, без студии. Потому что хотели добиться такого звука, грязного, сырого. Но какого-то своего, непохожего. И вот мы над ним сидели, корпели как могли. Как только закончили, сразу напечатали, издали альбом. Поэтому надо делать, как считаешь нужным. Пока тебе самому не будет это очень нравиться, не надо ничего издавать. Нет никакого рецепта, кроме того, что тебе самому это нравится, что ты сам любишь то, чем занимаешься. Это единственный смысл вообще всего, что делается, в целом. Во всём мире. Других никаких смыслов нету. Музыка – это настолько плохой способ заработать денег или чего-то ещё, что какой-либо другой причины, кроме того, что тебя от этого невероятно прёт, жжёт изнутри, и ты не можешь это не сделать, никакой другой причины заниматься этим нет вообще.

Как вы считаете, что вкуснее: апельсинки или мандаринки?

Кирилл: Я мандарины больше люблю.

Илья: О, я даже не знаю, затрудняюсь сказать. Мне и то и другое нравится.

Кирилл: Мне нравится мандарин, потому что это… классная такая штука.

Илья: Апельсины тоже бывают очень прям хорошие.

Кирилл: Нет, ну Новый год, праздник.

Илья: Ну, это символ… У Ёлочных Игрушек альбом был, «Мандарины» назывался. Именно из-за этой ассоциации. Там на обложке были мандарины и к ним приделаны такие колпачки, как на ёлочных игрушках.

Кирилл: Да, у меня бабушка в детстве, когда украшала ёлку, вешала мандарины, орехи грецкие. Вот.

Ништяк. Спасибо. Можно я с вами сфоткаюсь?

Кирилл: Конечно, давай.

Что сказать о самом концерте? Он проходил в бывшем актовом зале, большая часть которого была занята рядами кресел, сидя в которых красивая молодёжь и слушала концерт. Из-за этого и того, что Кирилл сидел за столом с лампой, двумя микрофонами и музыкальными коробочками, создавалось впечатление, что хитрый дядька-сказочник вечером в секретном месте рассказывает толпе детишек интересные истории на фоне калейдоскопа узоров под аккомпанемент щёлчков, треска сучков, сверчков, и очень подходящей для этого бас-гитары. Поначалу из-за кресел ребята немножко стеснялись танцевать и Кирилл даже спросил, классно ли нам там сидится. Но потом всё-таки ребзя решили подразмять ягодицы и потанцевать ножками интеллигентно с краешку. Как и ожидалось, песня про снежного человека наконец-то прозвучала и была очень кстати. Ещё была красивая и трогательная песня, о том, что «если бы люблю можно было сказать короче». Её я не слышал ни на одном из альбомов. Но, конечно, все собравшиеся очень ждали песню про «Идеальное место». Ещё бы, ведь у нас сегодня будет крутая вечеринка! Для этой вечеринки нам иглы подарил Дикобраз!

И тут Кирилл говорит, что сейчас они сыграют последнюю песню. И они играют какую-то другую песню и уходят.

Хаха. Нет, так не бывает.

И конечно, все очень настойчиво позвали их обратно, и они вернулись и сыграли ещё пару песен. И последней – «Идеальное место». Вот когда ребята собрались перед «сценой» и устроили беготню хороводом, а потом стояли и подпевали, похожие на лесных зверушек, собравшихся вечером на опушке перед ди-джееем на крутой вечеринке в идеальном месте.

Это было волшебно.

Напоследок вот вам лайфхак от СБПЧ :

Специально для Говорит Донецк Лі Фо