Вне кинотеатра/ Алоис Небель и его призраки

С этой рецензией начну, по мере возможности, рассказывать о кино, которое не показывают в кинотеатрах.

В целом грустный, но изумительно красивый чешский кино-мультфильм про одиночество и призраков прошлого.

Алоис Небель - замкнутый смотритель станции Белый поток, затерянной в лесах еще Чехословакии. Каждый день Небеля занят ничего не значащими, но для него, пожалуй, ритуальными действиями: завинчиванием текущего крана, кормление кошки молоком и чтением в туалете расписания прибытия поездов. Периодически на Небеля спускается плотный туман, в котором ему мерещится девушка в платке, идущие по этапу сограждане и паровозный гудок.

В виду столь почти что трансцендентного образа жизни местный карьерист Вачек, вступив в сговор с советским военным продающим социалистическую собственность, направляет Небеля в богадельню. Там бы Небелю и утонуть в лекарственной пучине, но его лишь слегка покормили фармакологией и отпустили восвояси.

Вернувшись, Небель уперся в занятое Вачеком место и предложением искать правды в главном железнодорожном управлении в Праге. В столице Небель наталкивается на безучастие, вокзального прохиндея и приятную работницу привокзального туалета.

Режиссер Томаш Лунак снял в ретоспективной технике стильный, визуально безупречный и глубоко эстетский фильм. Тут самая незначительная деталь, как, скажем, луч света от прожектора на локомотиве, и тот настаивает на эстетичности себя.

Неторопливость повествования оставляет время обдумывать каждый кадр, словно стоишь перед картиной. Набор длиннот, которые, в сущности, и составляют фильм, выставляют напоказ увлечение Лунака Андреем Тарковским. Немногословность, даже некоторая напряженность, действующих лиц отсылает к Эрнесту Хемингуэю.

Пантеон персонажей Лунак выстроил схематично, однако каждый из них такая себе иллюстрация человеческого порока. Жадность, корысть, зависть, безразличие, гнев, прелюбодеяние. Да и, к слову, 1989 год в «Алоисе Небеле» не случайный. Год предчувствия вывода советских войск, все еще здравствующая бюрократия, грязь.

Между всем этим сухая фигура Небеля, его безобидность, инертность, отсутствие и намека на борьбу есть нечто показательное к заплесневелости души. Лунак сознательно акцентирует на том, что бытие определяет сознание.

Как хороший рассказ, «Алоис Небель» набирает обороты медленно, чтобы затем ударить из-за угла прямо в бровь. Тем не менее к середине ленты обороты начинают падать, рассказ хромать, и не то что удара, щелчка по уху ждать не приходиться.

К концу «Небель» превращается в самолюбование: многозначительное и безумно красивое шевеление усами, перебирание морщинок на лице Алоиса. Идущий из ниоткуда в никуда архаичный локомотив. Дождь словно лапидарная скульптура. Глубина черно-белой перспективы, задающая четко выверенную атмосферу.

Весь этот пир визуализации, конечно, удивительно хорош. И все же усы или лапидарный дождь не столь увлекательны как плотно сбитый сюжет с хватающей и бьющей наотмашь кульминацией.