Про первые в жизни видеофильмы

Первые в своей жизни видеофильмы голливудского производства я увидела лет в одиннадцать-двенадцать. В видеосалоне дома отдыха им.Орджоникидзе под Харьковом. Этот дом отдыха был ведомственным - для сотрудников предприятия, которым руководил мой двоюродный (а по семейной близости - родней родного, конечно, - он вообще был патриархом тогдашнего крепкого еще нашего семейного клана из нескольких "веток") дед, и поэтому нам туда можно было ездить летом.

Такие сплошь сосны-сосны плюс в то время считавшиеся страшно крутыми двухэтажные коттеджики, которые все называли "аннушками": треугольная крыша почти касалась земли, и домик напоминал букву "А". И вот, был там не только открытый кинотеатр (почему-то туда привозили довольно старые фильмы вроде французского "Горбуна" или нашего "Табор уходит в небо", а еще был какой-то советский фильм-катастрофа о пожаре в пансионате, и он напугал меня до смерти, и я страшно радовалась, что мы-то живем не в пансионате, а в доме отдыха, и само слово "пансионат" меня до сих пор как-то нервирует...

Да, так вот, перед сеансом все нарывали веток с листьями и сидели, мерно отмахиваясь от комаров; а однажды я во время сеанса подняла голову и увидела небо, густо-густо усыпанное звездами, ахнула, и весь большой зал тоже поднял головы и заахал), но и комнатка-видеосалон.
Один дешевый (в смысле, для владельцев-то дорогущий, по тем временам) видеомагнитофон, телевизор с небольшим экраном, "сыплющиеся" вхс-ные кассеты, многажды перезаписанные, со "снегом" уже на изображении.

В комнатушку набивалось множество людей, пахло потом, носками и крепкими духами, никто не знал, какой фильм смотрим: объявления-то, написанные от руки, были, но названия ни о чем не говорили. Сколько стоил просмотр, я уже не помню. Много позже я была довольно близко знакома с человеком, который в те времена на видеосалоне с одним магнитофоном сделал реально состояние, кроме шуток. Так что, думаю, предприимчивые харьковские пареньки тоже хорошо поднялись в то лето.

Я помню каждый фильм, который тогда посмотрела, имена героев, сюжет, музыку, выражения, которые использовали переводчики - о, Михалев, о, Володарский, о, прищепка на носу... "Бегущий человек" со Шварценеггером (парни в зале восторженно выдыхали "Шварц!"), "Кобра" со Сталлоне (парни в зале восторженно выдыхали "Слай!"), "Полицейская академия" - почему-то третья часть, "Кошмар на улице Вязов" - первая часть (где сначала "Стиииина.... Стииииина", а потом "Нээээнси....Нээээнси", и "раз-два, не засыпай, три-четыре, не закрывай глаза"... я потом две ночи спать не могла, мне казалось, из-под кровати сейчас высунется рука Фредди... впрочем, в дУше мне тоже казалось, что его рука вот-вот появится из сливного отверстия в полу).

До сих пор помню забавное. Одновременно с нами отдыхало еще несколько семей нашего клана - в том числе, пара моих двоюродных дядюшек с женами и маленькими детьми. Господи боже ты мой, им тогда и тридцати не было! И какими же взрослыми они мне казались... Один из дядюшек с любимой супругою однажды пошел с нами на видеосеанс. Ему всегда была свойственна отвратная такая манера - я еще нескольких мужчин потом в жизни встретила с такой же, - он говорил с ничем, в общем-то, не оправданной снисходительной ленцой, в духе "я давно живу" и "а вот теперь я вам все объясню", и знал всё обо всём априори.

Смотрели в тот вечер "Полицейскую академию", зал буквально выл от смеха, мы, мелкие, тоже выли, не понимая половины шуток, - просто от общего веселья. А когда вернулись домой, дядюшка сообщил взрослым, которые с нами не ходили, что совершенно нельзя было нас на этот фильм пускать.

Вердикт свой он мотивировал фразой, которую я подслушала с кухоньки и совершенно не поняла, но на всю жизнь запомнила: "Да вы что, там минет показывают!". Незнакомое мне слово он произнес трогательно-жеманнно: "минЬет". Родители наши, к слову сказать, были шокированы: такие темы и слова как-то не принято было у нас обсуждать (я, опять же, только теперь понимаю, что бедный дурачок попросту самоутверждался перед старшими сестрами, демонстрируя свою взрослость и искушенность).

Много позже я, решив, что тоже уже достаточно давно живу и спохватившись, пересмотрела третью часть "Полицейской академии", чтобы понять, где ж оно там. И сложилась пополам от смеха и нежности к дядюшке. Там есть такой момент: выяснение отношений между роскошной блондинкой-полицейской, с впечатляющим бюстом и всегда в темных очках, и маленьким курсантом-японцем. И они там, вполне себе одетые в спортивные костюмы, швыряются друг другом на матах, потому что оба неплохо дерутся, и в какой-то момент полицейская оказывается сидящей практически на лице японца. В этот момент там кто-то входит, все смущаются, - конец эпизода. Собственно, вот эту сцену мой гораздо более невинный, чем сам себе казался, дядюшка и охарактеризовал так, как охарактеризовал - заодно, в стремлении охранить нашу нравственность, сообщив нам то, о чем бы мы еще долго не узнали.

А так-то мы, несколько детишек, из которых я была самой старшей, полночи проболтали, выдвигая теории, что ж там такое имел в виду Коля (у нас дядь и теть называли по именам), и пришли к коллегиальному решению, что речь идет о каком-то виде боевых искусств.

...И были сплошные сосны, и долгие походы через бор, мимо пионерского лагеря и еще какого-то санатория, на песчаный пляжик на Северском Донце. И были завтраки-обеды-ужины в столовой, а за полдником (сок и булочки) нужно было приходить и забирать домой, и прыгать по плитам узких дорожек, не наступая на трещины, сквозь которые пробивался мох и трава.

И были степенные семейные прогулки по маленькому бульварчику с длинными клумбами после ужина - одуряюще пахли всякие петунии и ночные фиалки. На этом бульварчике можно было купить у местных женщин молодую морковку, яблоки "белый налив" и зелень, и младшая моя двоюродная пятилетняя сестренка так впечатлилась заявленной ценой "тры рубли", что потом постоянно это повторяла, очень, кстати, уместно ("Маш, дай мороженого откусить? - Тры рубли!").

И были дискотеки на специальной круглой арене - специально приезжал "ВИА", и меня особенно интриговал ударник с удлиненным каре, усатый, не выпускавший из угла рта сигарету, и ногой управлявший самым большим барабаном, с глухими "буп-бупп-буппп". Принаряженные взрослые (розовые, голубые и белые брюки-бананы и пластиковые заколки (тоже "бананы"), скрепляющие хвост на боку) плясали под "ма-ма-ма! ма-ма-Мария-ма!", а дети выплясывали у самой сцены, пока их не отправляли по домам.

И была библиотека со множеством книг и журналов, и какой-то кружок выжигания, в маленьком доме культуры, и актовый зальчик где всех детей отдыхающих готовили к концерту - мне досталась песня про ааааблака-белогривые-лашатки, и мы выступали все в том же летнем кинотеатре на сцене-"ракушке".

И я много потом посмотрела фильмов, а главную тему из "Бегущего человека" до сих пор могу сыграть на фоно, и смеюсь, вспомнив какую-нибудь глупость из "Полицейской академии", где стажер-панк общается исключительно сиплым ором, и если мне попадается случайно ностальгический боевичок с каким-нибудь Майклом Парэ или Майклом же Дудикофф, то остро не хватает восторженных криков парней из середины восьмидесятых, комментирующих каждый удар и отпускающих такие невинные, в сущности, шутки - никто не матерился тогда на людях, да никому бы и не позволили, как ни странно это теперь вспоминать.

И я много где отдыхала потом, но больше никогда лето не было таким тягучим, жарким и бесконечным, и никогда не было такого чувства непонятной надежды и предвкушения, и желания стать взрослой, когда с балкона нашей дальней "аннушки" мы, дурея от запаха цветов и нагретой за день хвои, потихоньку слушали оглушительных цикад и ночные отзвуки музыки с дальней дискотеки - ма-ма-ма, ма-ма-Мария-ма...