Про мультфильм Холодное сердце

Мне сегодня приснилось, что я пишу пост в фейсбук. Да, приехали, «но щас не об этом» (с). Проснувшись, я его отлично помнила. И обнаружила, что можно записать и опубликовать без изменений, - а такое очень редко случается с какими-то во сне пришедшими умозаключениями.

Мой «сонный», а теперь «наявушный» пост был – о названии «Холодное сердце». О том, что я не понимаю, зачем называть в российском прокате одну сказку названием другой сказки. В оригинале этот мультфильм называется Frozen. Никакого «колд харт» там нет.

О содержании мультфильма я говорить не могу, потому что не смотрела (вероятно, посмотрю, потому что люблю мультфильмы; не видела ни первого «Фроузен», ни тем более второго). Зато могу сказать, что очень любила и люблю сказку Гауфа, которая как раз действительно называется «Холодное сердце» (Das kalte Herz). И огорчаюсь, что теперь, если в разговоре на нее сослаться, то ссылки не поймут, придется объяснять.

Собственно, примерно так межпоколенческие связи и разрываются. При этом, подозреваю, кто-то из прокатчиков-редакторов-переводчиков ту старую сказку как раз знает, на подкорке осталось, иначе это словосочетание так просто в голову бы не пришло. Вот так я во сне это все и изложила, только в процессе еще и страшно злилась почему-то (ну, вообще-то, понятно, почему злилась: я не люблю таких незамутненных тупых культурных диверсий, какие всегда еще и аргументируют в духе «а че такого-то»).

Между тем, явь по пробуждении отлично подверсталась под эти мои размышления во сне. Потому что, пожалуй, я не знаю более актуальной сейчас сказки, чем «Холодное сердце» Гауфа в пересказе Габбе и Любарской. Вы помните сюжет, конечно. Там был угольщик Петер Мунк. Страдающий от того, что нынче принято называть «ресентиментом». Он страстно завидовал трем самым крутым мужчинам в Шварцвальде – плотогонам-богачам, которым сопутствовало невероятное везение. Иезекиил Толстый, Шлюркер Тощий и Вильм Красивый – так их звали. Они были очень разными, но одинаково любили деньги и презирали тех, у кого денег не было (очень точные, очень современные, надо сказать, типажи – даже по разделению увлечений). А еще в Шварцвальде было два лесных духа. Добрый покровитель Стеклянный человечек и злой искуситель Михель-Великан. Дарами Стеклянного человечка Петер не удовлетворился, вел себя как кретин, безуспешно пытаясь превзойти троих богачей, но при этом кое-что хорошее в нем таки оставалось: ну дурил, конечно, пил-гулял с непривычки, но все же пытался помогать беднякам, как мог. А потом разорился и все стало так плохо, что пришел-таки к Михелю-Великану, которого поначалу правильно боялся. И тут все сложилось. Для этого потребовалась только маленькая операция: Михель-Великан забрал у Петера его сердце, поместив в специальную банку (у него там было очень много банок с именными ярлычками - чиновники, ростовщики, таможенники, судьи), а взамен вложил в его грудь камень (есть у меня подозрение, что авторы песен «Каменное сердце» и «У нее гранитный камешек в груди» в детстве читали эту сказку). И все у Петера стало хорошо, Михель-Великан даже дал ему стартовый капитал (там вообще интересно в этой сказке – все богачи вполне себе работают, не сидят бездеятельно на неоскудевающей горе бабла). Все у Петера стало хорошо, только он бросил всех, кто его любил и кого он любил раньше, и фактически убил свою жену – за то, что та пыталась помочь бедняку. Но потом все исправилось, потому что вовремя помог Стеклянный человечек. Петер вернул свое сердце – и на этом закончились его «хождение во власть», «карьера менеджера» и «разбуди в себе исполина». Я за это вообще больше люблю сказки, чем притчи: за возможность хорошего финала даже тогда, когда в реальности он совершенно невероятен.

Не в сказке я знаю лично таких людей, как те трое и как Петер Мунк в период холодного сердца. Своими глазами видела эту метаморфозу. Причем, как по писаному: именно до отвержения родителей, жены, детей, старых близких друзей, родственников. Именно об одном из таких, когда-то близких, моя мама однажды с грустным вздохом сказала: холодное сердце, Петер Мунк.
Не в сказке этого не выдерживает, кажется, никто. Таких людей я не знаю. Не знаю таких, кто добровольно решил бы вернуть себе сердце, когда его осознанно продал. Не знаю таких, кто ушел бы в отставку, например, столкнувшись с необходимостью разделить ответственность за подлость. А не сообщал бы потом, ускакав подальше, что голосовал за закон подлецов не по велению сердца, а потому, что ему обещали, что детей-инвалидов это не коснется. Коснулось? И даже тогда ты ничего не сделал? Не ушел, хлопнув дверью? Вы вообще можете привести хоть один пример за последние лет десять, когда кто-то подал в отставку именно по этическим соображениям, пусть даже пройдя через ряд компромиссов разной степени омерзительности, но все же столкнувшись с каким-то своим предельным «не могу больше»? Я уж не говорю – в отставку по соображениям, когда тебя за руку поймали у всех на глазах на таком горячем, что даже в аду тебе будет прохладно.

И я думаю, как же круто можно было бы эту сказку экранизировать. Нет, не мультфильм сделать, в котором у всех хороших героев выпученные глаза в пол-лица. Снять фильм. С людьми, у которых глаза, может, даже и маленькие, и хорошие герои - не обязательно красивые. Современный. Просто имена оставить, как в сказке. А реалии – современные. Яхты и дворцы, пока на помощь больным детям собирают на твоих же телеканалах, да. Открытое, кичливое, бездарное, тупое, откровенное, наглое баснословное племенное богатство. Кадавры, неудовлетворенные желудочно. «Ну, ты заметил - и что?» (с) Из какого же, действительно, сора растут дворцы, не ведая стыда… Нет никакого отдельного Михеля-Великана, понятно. Но всегда есть маленький Михель-Великан на каждой новой ступеньке вверх. «- Да вы ещё не начинали жить!.. Ну а потом предложат: или — или». И ведь не смерть – альтернатива, не ссылка, не нищета. Просто у тебя не будет дворца или останется предыдущий дворец, а не такой большой, как полагается на ступеньке Иезекиила Толстого, Шлюркера Тощего и Вильма Красивого.

Всем им. Каждому. В разное время, в разной обстановке, в разных обстоятельствах и разными словами, но говорили – именно это:
«И тебе пути не заказаны. Можно и постранствовать, и делом позаняться. Все можно — только бы хватило смелости, твердости, здравого смысла... Только бы не мешало глупое сердце!.. А как оно мешает, черт побери!.. Вспомни-ка, сколько раз тебе в голову приходили какие-нибудь славные затеи, а сердце вдруг дрогнет, заколотится, ты и струсишь ни с того ни с сего. А если кто-нибудь обидит тебя, да еще ни за что ни про что? Кажется, и думать не о чем, а сердце ноет, щемит... Мне вот говорил кое-кто, что ты, покуда у тебя были деньги, не жалея, раздавал их всяким побирушкам да попрошайкам. Правда это? А скажи мне, зачем ты это делал? Какая тебе от этого польза? Что ты получил за свои деньги? Пожелания всяких благ и доброго здоровья! Ну и что же, ты стал от этого здоровее? Да половины этих выброшенных денег хватило бы, чтобы держать при себе хорошего врача. А это было бы гораздо полезнее для твоего здоровья, чем все пожелания, вместе взятые. Знал ты это? Знал. Что же тебя заставляло всякий раз, когда какой-нибудь грязный нищий протягивал тебе свою помятую шляпу, опускать руку в карман? Сердце, опять-таки сердце, а не глаза, не язык, не руки и не ноги. Ты, как говорится, слишком близко все принимал к сердцу. Видишь? Ни одно из этих сердец не сжимается больше ни от страха, ни от огорчения. Их бывшие хозяева избавились раз навсегда от всяких забот, тревог, неприятностей и прекрасно чувствуют себя, с тех пор как выселили из своей груди беспокойного жильца. Конечно, мрамор немного холодит, но это очень приятная прохлада. Да и зачем, собственно, сердце непременно должно быть горячим? Зимой, когда холодно, вишневая наливка греет куда лучше, чем самое горячее сердце. А летом, когда и без того душно и жарко, ты и не поверишь, как славно освежает такое мраморное сердечко. А главное — оно-то уж не забьется у тебя ни от страха, ни от тревоги, ни от глупой жалости. Очень удобно! Скучно - от безделья. Сердце тут решительно ни при чем. Построй себе дом, женись, пусти деньги в оборот. Когда каждый гульден будет у тебя превращаться в десять, тебе станет так весело, как никогда. Деньгам даже камень обрадуется».