О буллинге во взрослой среде

Устраивалась как-то на работу в большую контору. При знакомстве с коллективом поразилась, когда одна барышня мрачно посмотрела мне в глаза и перед тем, как назвать имя, заявила: «Мне тридцать два, и я не замужем!». «Круто», – пролепетала я, потому что не знала, как иначе отреагировать-то?

Позже эта незамужняя коллега, назовем ее Людмилой, все допытывалась: «А почему ты сказала «круто»? Подколоть меня хотела?». Я, как могла, объяснила Люде, что просто не знала, как правильно отвечать. До этого при знакомстве люди ограничивались именем. Иногда с отчеством и фамилией. Но вот, чтоб так! «Зина, трое детей, 42 года, размер ноги 38» и подобное… Такого не было.

– Да у меня просто уже нервный тик от вопросов: «А когда замуж? А ребеночка когда? Часики-то тикают!», – оправдывалась Людмила. – Мне вообще кажется, что кругом все об этом только и говорят.

Если честно, то многие в конторе действительно об этом говорили. И часто не за глаза, а прямо-таки бухгалтеру Люде в лицо:
– Эх, Людка! Мужика тебе надо хорошего, – сообщал «весельчак» Андрей, начальник аналитического отдела.

Я видела, как Людмила бледнеет и начинает судорожно двигать компьютерной мышкой.

Или менеджер Рита, молоденькая девица с вытянутыми трубочкой губами и откляченым тощим задом, тоже любила манерно протянуть:
– Ты, Люда, нервная таАкая, потаАму что не заАмужем. Хи-хи.
Но лично я уже через месяц считала, что у Людмилы просто стальные нервы. Она ни разу не метнула ни в одного «доброжелателя» дыроколом. А у нее на столе, между тем, стоял такой. Подходящий. Массивный.

– Почему ты терпишь? – однажды не выдержала я. – Ответь этим уродам!
– Что ответить-то? – растерялась Люда.
– Что угодно! Когда в очередной раз этот долбонутый аналитик посоветует тебе «хорошего мужика», просто спроси: «да где ж хорошего-то взять? Кругом одни «андреи-аналики». Да, мало ли, как можно ответить?
Люда улыбнулась:
– А ты злая.
– Я не злая. Просто считаю, что нельзя спускать хамство. Например, той же Рите со вздохом в ответ сказать: «Ну, не всем же повезло быть такими неземными красавицами, как ты. Да еще и с таким огроменным дополнительным достоинством – звенящей пустотой в голове».

Людмила рассмеялась. А потом опять сникла:
– То ты еще моих родственников не слышала. Там вообще – жесть.
– Так ты же живешь в отдельной квартире! Самостоятельная обеспеченная женщина! Да они тебе просто завидуют.
– Чему тут завидовать-то?
– Независимости. Ты можешь делать все, что захочешь, – не сдавалась я.
– А я, вот, ты знаешь, как раз хотела бы замуж, – и Люда помрачнела.
– На самом деле хочешь? Или тебе объяснили, чего ты должна хотеть?
– О чем ты? Нет, я сама хочу, – растерялась коллега.
– Так выйди!
– Ну, а где мужика-то найти?
– Ты сначала определись, какой он должен быть, твой мужик?
– Ну… спортивный, – стала перечислять Людмила.
– Сходи в спортклуб.
– И умный…
– С томиком Канта сходи!
– Ладно, пошли уже работать, – вздохнула Люда и мрачно добавила: – Спасибо тебе. Веселее стало.

И вот сижу я однажды, расшифровываю диктофонную запись. Начальник отдела логистики наговорил алфавит, а мне предстояло состряпать удобоваримый текст, который, во-первых, раскрывал бы планов громадье конторы, а, во-вторых, оттенял интеллект начальника. Сижу, думаю, уместно ли вставить в интервью упоминание о Софокле, чтобы подчеркнуть и усилить трепетность души и культурологическую осведомленность начальственного «оратора»? А то его любимые буквы «Б», «П» и «Х» как-то не коррелируют с мощью логистической мысли, которую нужно отлить в семи тысячах знаков.

Неожиданно над головой прозвучало:
– Борща ему!
Мое воображение первым делом нарисовало чан с борщом, выливаемым на голову мастеру логистики. Бедный! А ведь он так и не успел процитировать Софокла.
Я вздрогнула.
Надо мной нависала Людмила.
– Что? – обалдела я.
– Говорит, хочу борща, как у мамы. С фасолькой. Что делать? – затараторила Люда. – Давай вообще на обед вместе выйдем, пройдемся?

И мы вышли. Оказалось, что у Людмилы «завелся мужчина» (ее выражение). Родственники нашли и ей вручили. А она вот совсем не знает, как ухаживать за этой неведомой зверушкой, которая, к тому же, хочет борща. А сама Люда борщи не ест, потому что фигуру надо беречь. И вообще... Нет, конечно, этот мужчина не первый в ее жизни. Но до этого всё как-то обходилось без борщей.

– Видимо, они у тебя были другой породы, – развеселилась я. – А теперь ты обладательница борщееда-обыкновенного.
Но Люда даже не улыбнулась.
– Это мой шанс, понимаешь? – тихо сказала она. – Он мне уже предложение фактически сделал.
– Каким образом?
– Сказал, что «когда поженимся, то этот письменный стол надо выбросить и купить новый. И поставить его к окну. И шкаф еще передвинуть».

– Ты его любишь? – спросила я.
– Кого? Стол?
– Стол – это не «кто», а «что», – ответила я. – Мужчину своего ты любишь?
– Ну, к нему можно привыкнуть. И все родные говорят, что он положительный. А я уже присмотрела себе свадебное платье. Там такой неожиданный подол, просто восторг!
– А. Хорошо, если восторг, – мне стало грустно. – Так его маме и позвони. Спроси, чем она его там кормила. Заодно наладишь отношения с будущей свекровью.

– Точно! Ты права! – настроение у Людмилы было самое радужное. Она мне еще минут пятнадцать рассказывала о платье и свадьбе, а я все думала: «Зачем она так стремится умножать сущности, которые будут ей подсказывать, как правильно поступать?».
Потом мы разошлись по кабинетам.
Через три месяца Людмила вышла замуж. Через два года развелась.

Елена Сироид