Крик души Алисы Соповой

Наверное, это неприлично длинный для фейсбучного поста текст. Но бывают такие мысли, с которыми ты живешь несколько дней и понимаешь, что просто не можешь их не высказать. Спасибо прогрессу, для этого существуют социальные сети.

Не люблю драматизацию и всякие громоздкие рассуждения, но сегодня сделаю исключение. И расскажу вот такую историю. В Израиле есть популярный вопрос в духе такой себе общественной философии, который часто поднимается, когда заходит речь о Холокосте. Особенно часто его задают дети на уроках истории и на экскурсиях в музей Холокоста Яд Вашем. Вопрос таков: как европейские евреи позволили, чтобы их, подвергая ужасным унижениям, массово сгоняли в лагеря смерти и уничтожали? Заслуживают ли вообще такого уж большого сочувствия люди, которые согласились с тем, чтобы их, как скот, гнали на убой, а не боролись до последнего за свою жизнь и достоинство? К современному Израилю и его политике можно относиться по-разному, но, я считаю, это здорово, что у молодых граждан этой страны даже в голове не укладывается, как можно позволить кому-либо унижать тебя за твою национальность.

Однако, возвращаясь к вопросу, на него существует общепринятый ответ. И ответ таков: евреи приняли это потому, что их не стали внезапно в один день сгонять в лагеря смерти. Их права ограничивались постепенно на протяжении нескольких лет, так что люди успевали привыкнуть к изменениям, которые поначалу казались неприятными но не такими уж и катастрофическими. 1933 год – бойкот еврейских предприятий и магазинов. 1935 – принятие Нюрнбергских законов, лишавшиех евреев немецкого гражданства и политических прав. 1939 – приказ об обязательном для евреев ношении желтой звезды на одежде. 1940 – создание еврейских гетто. 1942 – принятие «окончательного решения еврейского вопроса» и создание лагерей смерти. Если что-то противоестественное приходит в общество шаг за шагом, по нарастающей, то даже существование Освенцима со временем начинает восприниматься как норма.

В последнее время я часто слышу и читаю даже от, казалось бы, неглупых и адекватных людей рассуждения о необходимости лишения гражданства и политических прав за сепаратизм. Честно говоря, я не знаю деталей, какой там подразумевается механизм подобной сегрегации и критерии сепаратизма. Но я отдаю себе отчет, что и без официального введения подобных мер Украина уже частично лишила меня прав – например, избирательного права и права на свободу передвижения и выбора места жительства. Причем, меня и в сепаратизме-то никто не обвинял, никто особо и не вникал, кто я там – сепаратист, или укроп, или какие там еще названия у нас нынче приняты. Это было сделано лишь на основании прописки – бюрократической категории, которой официально в нашей стране даже и не существует.

Это довольно неприятно и порой вызывает разные житейские сложности, но вроде не смертельно, мы все как-то так это приняли и живем дальше. Несколько дней назад я в очередной раз пересекала линию разграничения. Сначала мы вместе с другими пассажирами вышли из автобуса и с вещами пошли к блокпосту. Мы тащили свои чемоданы пешком по узкой дороге, общей для пешеходов и транспорта, зная при этом, что обочина заминирована. Потом мы три часа мерзли в очереди на специальный автобус, который ходит между блокпостами. Было реально очень холодно, хотя настоящая зима с минусовой температурой еще только впереди. Все это длилось бесконечно долго, потому что автобусы приходили примерно раз в полчаса, они совершенно не были предназначены для междугородних перевозок, и людей вперемешку с багажом трамбовали туда так, что у любого человека, который видел в своей жизни фильмы о депортациях, не могло не возникнуть ассоциаций с путешествием в товарном вагоне.

Я уже далеко не первый раз была в этой ситуации. И большинство моих попутчиков – тоже. Все воспринимали происходящее совершенно буднично. Хотя нет, не совсем. Несмотря на общую нервозность и неприятность ситуации, никто не возмущался, никто ни с кем не ругался и ни на кого не раздражался. Наоборот, люди постоянно подшучивали над ситуацией и были как-то подчеркнуто вежливы и добры друг с другом. Некоторые доставали из чемоданов теплые вещи и давали тем, кто замерзал больше других. И они вели себя так не потому, что они прекрасные и благородные люди. Я видела этих людей в мирное время - они были готовы затоптать друг друга за свободное место в маршрутке. Дело в чем-то другом. Так ведут себя люди, которые чувствуют, что их объединяет общая беда, и все находятся в одинаково плохом положении, и ничего изменить все равно уже нельзя. В фильмах о Холокосте так ведут себя евреи, которые сидят на какой-нибудь стыковочной станции и ждут, когда их посадят в товарный вагон и отправят в концлагерь.

И как-то вот я на все это смотрела и отчетливо понимала, что так не должно быть, что это совершенно дикая и нездоровая ситуация, и что с такими тенденциями следующим этапом должна быть желтая звезда. Казалось бы, это звучит как дикое преувеличение – какая желтая звезда в XXI веке, когда вот она я, нормальный европейский представитель среднего класса, пусть и стою в очереди, но фотографирую ее на свой смартфон, а скоро доберусь до цивилизации и куплю себе на заправке хот-дог и латте. Но и и евреи в конце 30-х годов тупо не верили в то, что нечто подобное может произойти в XX веке в центре Европы, и однако же.

В силу особенностей нашей родной информационной войны, проводить параллели с фашистами я считаю дурным тоном и инструментом пропаганды. Я выбрала такой пример лишь по той причине, что очень хочу донести эту мысль: когда какую-либо широкую категорию населения начинают обвинять во всех бедах государства и на этой почве призывать к дискриминации этой категории - это очень, очень опасная тенденция, и нам бы следовало быть с такими штуками поосторожнее.

А поскольку столько много букаф без картинок - это в высшей степени неприлично, вот вам для иллюстрации любовно сделанные коллажи из моих фотографий описываемых событий и реальных снимков евреев Второй мировой войны.
Отсюда