Коротко о жанре фейсбучного биографического очерка

Я очень трудно, даже болезненно воспринимаю популярный теперь жанр «фейсбучного биографического очерка» - при том, что грешу им порой и сама. В свое оправдание могу сказать, что тексты о чьих-то непростых судьбах пишу, предварительно действительно изучая эти судьбы настолько глубоко, насколько возможно при использовании исключительно интернет-источников. И очень при этом стараюсь не врать для красоты – даже там, где строю какие-то собственные теории, а также не упрощать ради сокращения. Публикую я такие тексты здесь по двум причинам: 1) меня настолько занимает судьба героя, что невозможно не записать какие-то факты и мысли – и для себя самой, и для кого-то, кому это, возможно, тоже будет интересно; и 2) мне попросту больше негде их опубликовать (минимум в таком виде, в каком мне хочется).

Большая же часть текстов этого жанра, какую здесь встречаю, меня невыносимо раздражает, потому что их стиль и качество обусловлены именно спецификой фейсбука и расчетом на лайки (в каких-то случаях неосознанным, в каких-то – очевидно сознательным). Объем – покороче, чтоб не отпугнуть. Факты – начетнические, чтобы впечатлить (игнорируя подчас важные подробности и оттенки, позволившие бы эти факты интерпретировать не так однозначно). Стиль – кликушеский, сиропный до слипшихся зубов, давящий на слезную железу коленом. Подробности – обилие патетического откровенного вранья, нескладушек, анахронизмов, передергиваний и благоглупостей. Расчет – на то, что неискушенный читатель схавает не жуя, ничего не станет проверять, все примет на веру и перепостит с преамбулой вроде «рыдаю второй день, ничего не знала, это должен прочесть каждый!!!» Ну и в результате мы имеем годами плавающие по просторам ФБ, как говно в проруби, лирические, патетикой и патокой сочащиеся баечки про «жену Диккенса» (в защиту оной, но даже без упоминания ее имени, которое при желании гуглится сходу, но зачем), про «старенького дедушку Фрейда», про «руки брата Дюрера», про «жену Бунина, крутившую с маляром» (без упоминания имени «маляра», кому оно надо), про «цветы Маяковского для Яковлевой» и прочих «этим мальчиком был Альберт Эйншйтейн». Идей в таких текстах ровно две. Либо они разоблачают кого-то признанно авторитетного («мал и мерзок, как мы» - и даже хуже, он хуже, потому что строоооил из себя, сволочь), либо спешно мастерят ему дополнительный нимб (а то прежний был простенький какой-то, без брюликов). Никто никогда ничего не проверяет – все экономят время и силы. Не, ну а че, автор-то, небось, изучал вопрос, проверял там, можно верить, «в газете прописали». Феноменальная всеядность, полное отсутствие сколько-нибудь критического восприятия, желания хотя бы просто подумать чуть дольше и обратить внимание на явные подтасовки, нестыковки, упрощения до предельной примитивности и невозможные ни с какого боку события/чувства/реакции/совпадения. С одной стороны, подобные истории оценивают как гурманское блюдо, с другой – трескают как фастфуд. Раскрывают клювики, как доверчивые галчата. Популярное мнение, что «ну и пусть, зато, если человек заинтересуется, то сам начнет узнавать глубже», - опаснейшая иллюзия, это работает подобным образом в соотношении 1:10000. И лучше не узнавать о трагической, многогранной, сложной истории судьбы никак, чем – так, в виде святочного рассказа, песенных «деревенских страданий», побасенки «с моралью» для деток дошкольного возраста.

Отдельно меня поражает даже не глубинная пошлость авторского взгляда, кричащая о себе в каждом слове, каждом оценочном суждении, каждой интонации. И даже не конвейерное производство таких стыдных вбросов. И даже не бестрепетная способность свести огромную, противоречивую, неодномерную жизнь к коротюсенькому анекдотцу, лишь бы не «многабукаф» и «цепляло». А принцип, согласно которому действительно важные и яркие эпизоды и сюжетные повороты приносятся в жертву и безжалостно купируются, зато другие… откровенно сочиняются для пущего слезовыжимательного эффекта. Елки-палки, героя так разнообразно била жизнь, вам мало? Почему-то мало. Поэтому его обвешивают «мальчиками в трусиках». Зачем, для чего, как не стыдно, как вы на том свете ему в глаза посмотрите, а на этом – тем, кто имеет к нему отношение и знает, как было на самом деле? Риторические вопросы. Наглость и бесстыдство мошенников на доверии, цыганок, сидящих в переходах со спящими под наркотой украденными детьми.

Иногда этим брезгуешь. Ну, брезгуешь опровергать. Брезгуешь разочаровывать доверчивых френдов, явно глубоко тронутых очередной позорной выдумкой или перевранной реальной историей, полной передернутых фактов. Но иногда, явно чувствуя неладное уже по стилю текста, по специфическим маркерам, начинаешь разбираться.

В последние годы по ФБ гуляет текст о пианистке Вере Лотар-Шевченко. Изначально это был газетный текст моей уже покойной коллеги – мы не были особенно знакомы, хотя были, что называется, представлены, она была, как я знаю, очень хорошим человеком, очень много делавшим для людей. История Веры Лотар-Шевченко ее явно глубоко взволновала, источник у нее был ровно один (человек, «курирующий» тему в течение многих лет, скажем так, на эксклюзивных правах), с его слов она это писала. Текст, который у нее в итоге получился, лично я считаю неудачей – как минимум стилистической, не говоря о работе с фактами и их отборе и подаче. При этом НЕ считаю неудачей профессиональной: благодаря ему, очень многие люди вообще узнали, услышали о Вере Лотар-Шевченко. Хорошо, пусть, какой бы ни был, он станет точкой отсчета, в нем есть некая пунктирная линия, позволяющая копать глубже. Но если бы в этом вашем фейсбучике этот текст хотя бы ходил в первозданном виде! Так ведь нет. Какая-то добрая душа с ним еще поработала, отредактировала, сократила – в итоге оставив только самые одиозные «опорные точки». И уже в этом виде он теперь гуляет (естественно, без быстро, в самом еще начале, как это принято в ФБ в силу его, ФБ, «новой этики», утраченного имени автора), и то один, то другой мой френд его публикует. Вчера и на моей стене повесили было, и тут я окончательно завелась.

В общем, сил моих больше нет. Примерно полгода назад я действительно глубоко, по некоторым причинам, вгрызлась в историю Веры Лотар-Шевченко (и стартовать пришлось именно с текста коллеги). Файл, который я составила в итоге, насчитывает 332 329 знаков с пробелами, плюс еще десяток закладок на тексты, которые скопировать нельзя. И я прямо сегодня-завтра таки напишу, что там было и чего не было. Какие там «зэки» «вырезали» «для нее» «клавиатуру на доске». Какой там «следователь» «перебил ей пальцы один за другим» «рукояткой пистолета». Как там она «бежала в стоптанных парусиновых туфлях» «по снегу» «в мороз» «в поисках музыкальной школы» «прямо с вокзала». Какие там «бандиты» «в тот же вечер» «пытались раздеть ее на улице». Кто там «притащил» «рояль» в «пивную» для нее. Что же, не было этого? А вот нельзя сказать, что не было, в том-то и дело, потому и зло берет. Было - не так или не совсем так. Совершенно же как у Булгакова выходит: «Эти добрые люди ничему не учились и все перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной». Надо попробовать записать верно. Потому что Вера Августовна прожила действительно невероятную, достойнейшую, незаурядную, полную трагических поворотов жизнь – и совершенно не заслужила, чтобы после смерти все это свели к дешманскому апокрифу для жалостливых пассажиров электрички.