Голодная смерть не грозит обитателям зоопарков Донбасса

Вы когда-нибудь видели сразу трех медведей? Нет? Ну, тогда поезжайте в село Придорожное Старобешевского района, где расположен зоопарк с неофициальным названием «Медвежий угол». А заодно примите мой дружеский совет: не берите с собой пиво

С косолапым на брудершафт

Во-первых, его конфискуют еще при входе, а во-вторых, сельский зоопарк объявлен «сухой» зоной. Первым «завязал» медведь Бориска. Однажды косолапому поднесли четырнадцать бутылок пива в стеклянной таре...

– Зверь и человек, – рассказывает основатель зоопарка фермер Геннадий Кряжев, – в одинаковой мере подвержены похмельному синдрому. С той лишь разницей, что первый может делать выводы из печального урока, а второй до конца дней своих нередко остается горьким пьяницей.

Пристрастился Бориска к пагубному зелью еще у прежнего хозяина, начальника милиции одного из шахтерских городов. Злые языки даже утверждали, что страж закона и зверь пили крепленое вино на брудершафт в саду под вишнями.

Так это было или нет, но в Придорожное медведь прибыл вполне сформировавшимся алкоголиком. А так как шило в мешке утаить невозможно, посетители, большей частью жители Донецка, перед поездкой в Придорожное, помимо сдобных булочек, запасались и пивом.
Пристрастились к нему и двое других новоселов сельского зоопарка – мед­ведицы Дашка и Машка. Представительницы слабого пола вскоре сделались настоящими попрошайками и ради бутылки пенистого напитка готовы были чуть ли не круглосуточно позировать перед объективами фотоаппаратов.

Конец безобразий положил Бориска. Приняв на косматую грудь ради праздника семь литров пива, он был наповал сражен тяжелейшим бодуном. Ровно трое суток косолапый воротил нос от плошки с кашей, а поднесенные сердобольным смотрителем бутылки пива и домашней наливки разбил о прутья вольера. Словом, вел себя, как и подобает прозревшему пьянчужке.

Сложнее оказалось отвадить Машку с Дашкой. Ведь, как известно, слабый пол более подвержен воздействию алкоголя. Однако Геннадий Кряжев, которому наконец-то соизволили доложить о медвежьих пьянках, нашел радикальный способ.

На второй день борискиных мучений у входа в зоопарк появилась грозная надпись: «За попытку угостить медведей спиртным – расстрел на месте!» А если отдельные личности все же ухитрялись нарушить запрет, то с ними проводилась индивидуальная беседа. В каких тонах она велась, выяснить не удалось. Однако нарушители больше не появлялись в Придорожном и на расположенных по периметру сельскохозяйственных угодьях.

С той поры пьяные вопли больше не травмировали психику прочих обитателей зоопарка, а стаи породистых голубей перестали взмывать в небо при каждом медвежьем рыке. И если пахло здесь иногда спиртным, то исключительно от экскурсантов. Да и те, зная о негативном восприятии Бориской сивушных выхлопов, медвежий вольер предпочитали обходить стороной.

Переполох на Страусином острове

Изначально зоопарк располагался в усадьбе фермера. Но с появлением Бориски и последовавшего со стороны супруги ультиматума «Или я, или этот пьянчужка» большую часть животных переместили на скотный двор сельхозпредприятия, где для медведя соорудили капитальное жилье.

Правда, Бориска вскоре приспособился открывать самые хитроумные запоры (не отсюда ли – «медвежатник», специалист по сейфам?). Каждое утро он взбирался на растущий у вольера карагач и уже оттуда высматривал появление кормилицы с ведром каши.

Чуть позже зоопарк переехал на берег Кальмиуса, поближе к природе. А пустовавший прежде речной островок обрел статус пристанища для страусов и восьмидесятикилограммового волка. Поселили громилу на отшибе после того, как подруга-волчица ушла к кобелю-овчарке и положила таким образом начало новой популяции хищников, которых Геннадий называет вопсами, то есть волкопсами.

Точного количества обитателей зоопарка, как я понял, не ведает даже фермер. По крайней мере, только одних голубей, вес которых колеблется от пятнадцати граммов до килограмма, здесь больше, чем пальцев на руках и ногах жителей Придорожного.

– По миру пойти не боитесь? – спросил я Геннадия. – Ведь эта орава потребляет уйму кормов.

– Ничуть, – ответил основатель зоопарка. Всю эту «ораву», как вы говорите, кормят попугаи. Точнее, птенцы попугаев, за которыми приезжают со всей округи. А то, что получаем от продажи билетов, идет на зарплату смотрителям, звероводам и на текущие нужды. Собрались было расширить владения, начали строить напротив острова городок для развлечения эк­скурсантов, но пришла беда, которую мы меньше всего ждали...

– Здесь был настоящий ад, – подтвердила слова шефа смотрительница Любовь Михайленко. – Иногда нам удавалось переждать бомбардировку в трубе под мостом, но чаще падали на землю там, где стояли. Двое наших, Володя Лахно и Саша Бурлаченко, спрятались в канаве. Но долго там не задержались... Пришлось тушить на Володе куртку, которая загорелась от за­жигательной пули... Ну, ладно нас убивали. А причем звери и птицы? Погибли косуля, фазаны, а убитые голуби валялись по всей округе.

– Бомбардировок боюсь хуже самой погибели, – продолжает зверовод Светлана Чабан. – Сколько раз домочадцы мне говорили: «Пропади твои звери пропадом, чтобы из-за них жизнью рисковать». Я соглашалась, но каждое утро, как и все наши, шла на работу. Рыдаем с девочками во весь голос, благо за пальбой никто не слышит, ползком разносим корма. А когда взорвали ведущий на остров мостик, по пояс в осенней воде доби­рались до волка и страусов.

К моему приезду в Придорожное мостик уже починили. Зашили и прореху, которую в ограде страусятника проделала артиллерийская мина, чем не за­медлила воспользоваться одна из птиц.
Впрочем, беглянка вскоре вернулась. Похоже, неволя показалась предпочти­тельнее голодной свободы и автоматных обстрелов, под которые она мно­гократно попадала на линии боевого соприкосновения.
– В общем, – подводит фермер черту прифронтовым будням, – потери оказа­лись менее значительными, чем могло быть. А то, что пулевые ранения получили я и потешная статуя гаишника у входа в зоопарк, отнесем к производственным издержкам.

На завтрак – овсянка со шрапнелью

В зоопарке Докучаевска «Лебединое озеро» попугаи тоже имеются. Однако не в таком количестве, чтобы могли «зарабатывать» деньги на всю ораву. Поэтому звероводам больше приходится полагаться на собственные руки и благотворительность.

В частности, сумели заготовить сено для лам, осликов, коз и прочих тра­воядных. Существенную помощь оказали местные фермеры. Несмотря на то что окрестные поля стали ареной боев, прошлым летом пополнили закрома зерном и поделились частью урожая с братьями меньшими.
Вклад рядовых горожан в кормовую базу «Лебединого озера» значительно скромнее, однако зверовод Наталья Чубий рассказывает об этом со сле­зами на глазах:

– Представляете, позавчера пришла одинокая старушка. Принесла сухари, пакет крупы из гуманитарки и сто рублей: «Купите что-нибудь бедолагам». И она не одна. Люди готовы сами недоедать, лишь бы животные не умерли с голодухи.

Не забывают обитателей зоопарка и ополченцы. После особенно ожесточен­ного артобстрела притащили громадную кастрюлю овсянки:
– Только, – молвил один из благодетелей, поправляя на плече автомат, – просьба к вам, девочки, будет: перед кормежкой кашу через решето пропустите. Видите, кастрюля с одного боку шрапнелью побита...

Впрочем, работникам зоопарка не впервой выгребать осколки из кормушек и убирать с дорожек срубленные ветки:

– Одна из них, – вспоминает Наталья, – шлепнулась мне прямо на голову. Здоровенную шишку оставила... Я тогда пережидала обстрел возле вольера с ламами. Думала, день мой последний наступил. Лебеди в рукотворном озере пятый угол ищут, цесарки орут. Попугай Лада, за ней Ирочка Ники­тина присматривает, тоже нервничает. Говорят, существа неразумные, а наравне с человеком переживают.

– Вы если будете писать о нас, – попросила Ирина, – то передайте нижай­ший поклон землякам, которые отрывают от себя в пользу животных де­ньги, крупу, сухари. Ну а мы не дадим питомцам голодной смертью помереть и будем молить Господа, чтобы отвел снаряды от лебединой оби­тели.

О своих личных проблемах – ни слова. Будто Наталья с Ириной за труды тяжкие получают не две трети, а полное жалование. Но они не сетовали на это даже в те минуты, когда обезумевшие от ужаса цесарки пытались перекричать визг разлетающихся над вольерами осколков.
Юрий Хоба для Донецкого времени