Бывший администратор Шахтёра о внутренней кухне чемпиона Украины

Дамир Зиннатуллин – бывший главный администратор «Шахтера». Он покинул клуб в 2017 году. Зиннатуллин рассказал Даниилу Вереитину много историй о жизни в Донецке, переезде команды в Киев, работе с Луческу, Палкиным и Ахметовым.

слева – направо: Дамир Зиннатуллин, Руслан Мармазов, Любош Михел

– Дамир, вы ушли из «Шахтера» в 2017 году. Чья это была инициатива?

– Это произошло по обоюдному согласию. В трудовой книжке так и написано. Фактически, я ушел после того, как мы обыграли «Динамо» 4:3. Это был последний матч в году, у нас серьезный задел очков, +12. Уже было понятно, что мы будем чемпионами, ведь отыграть столько для «Динамо» тогда было сложно. Все завершили год с хорошим настроением, я ушел в полугодовой отпуск.

За 20 лет в «Шахтере» у меня насобиралось шесть месяцев отпуска. И когда мне предложили их отгулять или получить компенсацию, практически все стало ясно. Через некоторое время я написал заявление по обоюдному согласию сторон.

Я благодарен президенту клуба, что он ко мне положительно отнесся во всем. Даже когда я не работал, то получал зарплату, находясь в отпуске. Уже понимал, что достиг потолка.

– Как складывалась жизнь после «Шахтера»? Вы уехали в Чехию, верно?

– Да. Мне нравится в Европе. Но я скучаю по Донецку и часть своего времени провожу там. Есть некоторое ностальджи. По «Донбасс Арене», например. Я видел, как это все строилось. И когда был стадион РСК «Олимпийский», одной из культурных программ было посещение стройки «Донбасс Арены». Ведь что в Донецке можно было показать? Музеи, парк Щербакова, бульвар Пушкина.

На «Олимпийском», помнится, проводим мы совещание перед матчем, а рядом идет стройка века. Надевали белые каски и шли смотреть. Не важно, был это матч чемпионата Украины или еврокубков. Мы все ходили посмотреть, что же это будет. Не знаю, какие сейчас новые стадионы строят, но для меня это лучший стадион. Ведь что важно для стадиона? Когда люди приходят и получают все. «Донбасс Арена» была стадионом с обученным персоналом. Люди понимали, что они делают. У «Донбасс Арены» была своя атмосфера.

– Вы помните последний матч на «Донбасс Арене»?

– Да, это была игра с «Ильичевцем», 2 мая 2014 года. У нас не было осознания того, что это последний матч перед очень длительным перерывом. Тогда мы думали, что ситуация затянется месяца на 3-4. Я работал с Луческу, а вопрос тогда звучал так: «Какого числа мы вылетаем на сборы?» Через его ассистента Александра Спиридона я передал, что вылета из Донецка уже не будет. Самый оптимальный вариант – ехать в Запорожье. И на сборы мы улетели из Запорожья.

– 16 июня 2014 года Луческу провел пресс-конференцию в Донецке. Тогда он заявил, что остается в «Шахтере», несмотря на сложную ситуацию в городе и в стране. Что он думал об этой ситуации?

– Тогда никто не понимал, что происходит. На следующий день мы отправлялись на сборы из Запорожья, ведь Донецкий аэропорт уже не работал. Я помню, что по пути нас останавливали непонятные люди. Причем, уже после Донецка по дороге в Запорожье. На территории, подконтрольной Украине. Они были без опознавательных знаков. Говорили, что нужно досмотреть автобус и кого-то искали. Мы не понимали, что происходит. Был бы человек, скажем, в форме Вооруженных Сил Украины, тогда было бы понятно, с кем имеешь дело. И так было 2-3 раза, пока доехали до Запорожья. Мы улетели в Австрию на сборы, и «Шахтер» уже не вернулся в Донецк.

– Когда вы узнали, что команда будет базироваться в Киеве?

– Изначально был Харьков. Генеральный директор Сергей Палкин дал задание заняться этим, и я улетел из Швейцарии, где мы были на сборах. Нужно было изучить все условия для пребывания команды в Харькове. Там все подходило для «Шахтера», а Киев вообще не рассматривался. Но потом возникла ситуация с бразильцами.

У «Шахтера» очень сильная юридическая служба, которая имеет хорошие контакты с УЕФА. Они сказали, что лучший вариант, чтобы на этой теме не спекулировали агенты – это переехать в Киев. Место, где будем играть – это другой вопрос. А здесь важна безопасность. Хотя Харьков и тогда, и сегодня – это прекрасный, безопасный город. Думаю, если бы не бразильцы, «Шахтер» базировался бы в Харькове.

Когда-то я встречался со Стороженко, он мне сказал, в Харьковской области живут 250 тысяч переселенцев из Донбасса. И если каждый десятый придет на стадион, то будет 25 тысяч. К сожалению, многие заняты своими жизненными проблемами. На еврокубковый матч в Харькове заполняемость полная, а на чемпионате Украины видите сами. Но это, наверное, зависит от ситуации в стране.

Харьков – прекрасный город, очень гостеприимный. К «Шахтеру» там всегда относились доброжелательно, по-соседски. И до тех событий, и после них. Была своя команда в Харькове, очень приличная, но это уже совсем другая история.

– Вы много лет отработали с Мирчей Луческу. Каким он был человеком в этот период?

– Что касается тренировочного процесса, он был реально трудоголиком и жил этим. Но в обыденной жизни это был совершенно другой человек, абсолютный демократ. Две противоположности. В тренировочном процессе он управлял, а в обычной жизни ко всему относился по-мужски. Понимал, что можно и чего нельзя. Если кто-то новый появлялся в коллективе, то без него эти процессы не происходили. Он контролировал реально все в команде и клубе.

– После его отъезда из Украины некоторые футболисты рассказывали, что в тренировочном процессе Луческу мог жестче отнестись к украинцам и давал поблажки бразильцам. Было такое?

– Немножко да. Украинцы же дома, им, по идее, немного проще. А бразильцы приехали из другой реальности. Но даже если Луческу и давал им какие-то поблажки, они принесли результат «Шахтеру». Если бы было иначе, тогда можно было бы искать в этом что-то. А поскольку главное – результат, то каким способом тренер его достиг, – другой вопрос.

– За 12 лет работы Луческу в «Шахтере» лишь однажды он изъявил желание уйти – осенью 2008 года. После этого были случаи, когда он хотел уйти?

– Нет. А в 2008-м году было так. Был матч с «Барселоной», мы вели 1:0, Илсиньо забил. Мы должны были выигрывать этот матч, но в одном из эпизодов футболисты «Барселоны» нарушили правила fair-play. Я немного разбираюсь в тонкостях, поэтому могу раскрыть один секрет. Женя Селезнев – мой земляк, он боец. И тогда не поступил хитро.

Когда его ударили в голову в штрафной площади, ему надо было лежать. И судья бы обратил внимание. Тогда, возможно, мы бы выиграли тот матч. А он встал, и это не пошло на пользу команде. Судья не обратил внимания, потому что это была «Барселона». На 88-й минуте счет был 1:0. И если бы Женя остался полежать, то мы бы этот матч выиграли. А так – Месси забил два мяча, и «Барселона» победила.

– После этого Луческу хотел уйти?

– Это были эмоции. Он строил команду, знал, кто у него в обойме. Думаю, таким образом, он проверил на прочность доверие большого человека, президента. Он оказал ему доверие, и оно принесло Кубок УЕФА. Если бы мы тогда прошли в Лигу чемпионов со второго места, а мы могли пройти, то не было бы Кубка УЕФА. Это была судьба.

– Когда вы поняли, что Луческу уходит из «Шахтера»? В 2016 году на одной из открытых тренировок, он сказал «Я не хочу плакать», отвечая на вопрос, уходит ли он.

– Он хотел остаться. А дальше я не могу ничего говорить. Я знаю его как тренера и как личность. Ему все подходило, и он хотел остаться.

Это его детище. Посмотрите, где его воспитанники играют. Большие клубы. А вспомните Элано, классный же был футболист, но не в его обойме. Были игроки, которых Луческу воспитывал. Виллиан, Фернандиньо и другие. Так получилось, что кого Луческу хотел, он как в инкубаторе вел до конца. Тот же Адриано.

– Болельщики шутили, что Луис Адриано – внебрачный сын Луческу.

– Может быть, он его любил больше, чем всех остальных. Но Луис же приносил результат. В футболе важно что? Результат. Ведь нет такой профессии «хороший парень». С Фонсекой сейчас так же. Да, чемпионат не тот, но он приносит результат.

На сегодняшний день «Шахтер» – прогрессивный клуб. Единственное, чего не хватает – возвращения домой и игры для своих болельщиков. В день матча люди с утра жили тем, что произойдет вечером. В обед уже все сидели в ресторанах, кафе, кто-то на лавочках. На следующий день обсуждали игру.

Донецк – это край работяг. А чем они живут? Вот такими яркими событиями. Футбол в Донецке был сродни религии.

– Вы вспомнили про Фонсеку. Насколько все изменилось после ухода Луческу и с приходом Паулу?

– До Луческу я работал с несколькими тренерами. Первым был Яремченко. Но у каждого есть свой потолок. В 1997-м году вернули из аренды Леонова, Матвеева, Ателькина и Орбу. И они делали результат. Потому что была вера в тренера.

Потом пришел Прокопенко, он вел свою линию, достиг первого выхода команды в групповой этап Лиги чемпионов. Чтобы стать чемпионами, им не хватило одного матча. Яремченко проиграл «Волыни», а Прокопенко сыграл вничью с ЦСКА-Борисфен, когда судья отменил назначенный им же пенальти. Скандальная была история.

Это я к чему: до Луческу были люди не менее талантливые. Но именно Луческу добился результата, стабильности и прогресса. Есть люди, которые делали фундамент «Шахтера». Яремченко, Прокопенко, Бышовец, Шустер, Скала. Каждый внес что-то свое в становление современного «Шахтера». Шустер внес определенную ментальность, никогда никого не контролировал. Бышовец расширил интеллектуальное развитие.

Скала, кстати, был больше психолог. У него был классный ассистент Стефано Куоги. Куоги – тактик, а Скала был таким себе папой. Он создавал теплую атмосферу. Помню, в чемпионском сезоне был важный матч с «Таврией». Если мы ее обыграем на выезде, то вопрос чемпионства был почти решен. И Стефано практически уговорил Скалу, чтобы в нужный момент на замену вышел Сергей Попов. Невио выпустил его, и он забил гол. Обыграли «Таврию», которая всегда была неудобным соперником для «Шахтера».

Тогда все бились, чемпионат был интересным. Плюс, имела место стимуляция.

– Вы имеете в виду стимуляцию соперника со стороны конкурентов?

– «Шахтер», «Динамо», «Металлист» и «Днепр» – это были состоятельные клубы. Если у «Шахтера» и «Динамо» кто-то мог отобрать очки, то премия могла быть равна полугодовой зарплате. Или зарплате за три месяца. Не скажу, что это похвально, но когда у клубов задержки по зарплате, то игроки бьются до костей и против «Шахтера», и против «Динамо». Чемпионат был интересным.

– И все-таки о Фонсеке. Что изменилось с его приходом?

– По сравнению с Луческу, он более демократичен в тренировочном и организационном процессе. У него свой тренировочный процесс, хорошие помощники, высокий уровень аналитики. Фонсека независимый человек в тренировочном процессе. Все решения принимает сам. В организационном моменте – это уже вопросы клуба. У Луческу было иначе. Все организационные вопросы он контролировал. А Фонсеку интересует только спортивная составляющая. Организационную часть он не контролирует, а доверяет службам клуба.

– Как его тогда приняли в команде? Были слухи, что у Ракицкого был с ним конфликт.

– Приняли легко и хорошо, он с первого же дня создал легкую и дружественную атмосферу. Что касается конфликта с Ракицким, это не так.

Был момент у Селезнева. Он опоздал на день. Как он объяснил это Фонсеке, не знаю. Он должен был появиться вовремя, но дал себе лишний денек отдыха. Селезнев – хороший футболист, но, наверное, не подходил под концепцию.

– В 2002 году «Шахтер» подписал Брандао и открыл для себя бразильское направление. Он запомнился не только тем, что много промахивался из выгодных позиций, хотя и много забивал. Но о нем ходило немало легенд, в частности, о ночных похождениях. Он действительно был таким разгульным?

– Скажу так: много придуманного, но нет дыма без огня. Изначально он был один. 2002-й год, тогда не было таких зарплат. Его зарплата практически уходила на телефонные разговоры. Тогда была связь DCC, очень дорогая. Его мама звонила и просила его сократить количество расходов на это.

Брандао был первым, ему было не с кем общаться. Но когда появились остальные бразильцы, он почувствовал себя увереннее. Он постарше был и пытался взять шефство над этой компанией. Был еще и Матузалем, тоже интересный человек.

– Андрей Воробей рассказывал, что однажды он утром вышел на тренировку и обнаружил двоих бразильцев, которые буквально катились по стене. Часто такое происходило с ними?

– Может, Воробей это и видел. Я не могу сказать, что этого не могло быть. Но они же давали результат? Ведь может быть такое, что человек во всем дисциплинирован, а футболист – никакой? И наоборот – дисциплина хромает, но результат есть. То, о чем вы говорите, могло быть, но вряд ли носило постоянный характер.

– Штрафовали их за это?

– Луческу штрафовал, да.

– Жестко?

– Было как. Он их штрафовал на крупную сумму, но штраф не может изыматься из контракта. Штраф может быть высчитан только из премиальных. В контракте прописана фиксированная сумма заработной платы, которая приходила на карточку. В «Шахтере» всегда все было по-белому. И вот он оштрафовал, но был готов простить этот штраф, если бы игрок отдался на поле в каком-то важном матче и команда выиграла.

Матузалем и Илсиньо – два человека, которые очень много дали «Шахтеру», но с ними связаны некрасивые истории. Почему они сбегали, вопреки действующим контрактам?

– Я не думаю, что они в буквальном смысле сбежали. Думаю, что Матузалем стал жертвой агентов, которые воспользовались ситуацией. Сейчас «Шахтер» очень силен юридически. Тогда, думаю, нашли какую-то лазейку. А на данный момент в «Шахтере» такого нет. То же самое и с Илсиньо.
– А правда, что Матузалем хотел вернуться потом?

– Надо спросить у него. Мне об этом неизвестно. Думаю, что кто-то ему сказал, что его контракт с «Шахтером» был рассчитан на три года. А потом он просто не разобрался. «Шахтер» в 2007-м и «Шахтер» в 2017-м – вообще разные величины с точки зрения юридической службы. «Шахтер»-2007 юридически – это первая лига, а в 2017-м – уже АПЛ. Агенты – ушлые люди, воспользовались ситуацией.

– Некоторые игроки рассказывали, что за ними следили. По вечерам ездили машины и так далее. Что вам об этом известно?

– Я тоже об этом слышал в интервью Воробья на канале у Вацко. Но мне об этом не известно.

– То есть, вам не приходилось выезжать куда-то среди ночи и решать вопросы?

– Да, иногда приходилось. Но это часть работы. С гаишниками, с пограничниками в аэропортах, с авиаслужбами. Но как они проводили время вне тренировок – их личное дело. Понятно, что молодые ребята, хочется погулять, не без этого. Но «Шахтер» – прогрессивный клуб. Люди давали результат, а остальное – это домыслы. Я же не могу сказать, как они проводили свой досуг.

– К вам футболисты обращались с просьбами решить какие-то бытовые вопросы?

– Всегда. Бытовые вопросы – часть работы администратора. Изначально это было даже с бразильцами.

Был футболист Штолцерс, которому не понравилась служебная квартира. Но это еще в начале. А потом клуб принял правильное решение: он просто выделял сумму, а футболист сам себе подбирал жилье. Я думаю, что в «Шахтере» это началось в 2002-2003 году, поменялся подход к требованиям футболиста. Начали делать все, чтобы футболистам ничего не мешало играть. Чтобы никто не говорил, что у него квартира не в том районе или что-то еще. Сам себе хозяин.

– Один из главных скандалов, связанных с вами, случился в 2012 году. Тогда спортдиректор «Днепра» Андрей Русол обвинил вас в давлении на арбитров. Что тогда произошло?

– К Андрею Русолу я уважительно отношусь как к футболисту, который чего-то достиг, но не более. А почему не более? Я думаю, в той ситуации его просто использовали. Бог ему судья.

Но постойте, есть же какие-то понятия. Я 20 лет проработал в «Шахтере», не все могли проработать и три года. Я работал с Яремченко, Шустером, Скалой, Луческу, Прокопенко и Бышовцем. Если бы кому-то что-то не нравилось, мог бы я работать столько лет при самых высочайших требованиях? Планка была поднята президентом клуба. При том, что иностранные языки – не сильная моя сторона. Но я находил общий язык со всеми.

Так вот, Русол – хороший футболист, но менеджер о другом менеджере плохого публично не скажет. Того, чего не было. Я в очень хороших отношениях с Кашпуром из «Динамо». Никогда у меня не было конфликтов и со старейшиной «Днепра» Канафоцким. Ему 80 лет, он до сих пор работает в клубе. Не знаю, как легенду держат или нет. Но сам факт. Анатолий Сорокин из донецкого «Металлурга» – тоже были с ним в хороших отношениях. И со всеми другими коллегами. Только мы друг другу помогаем. Может, Русол это наговорил, потому что надо было поднять рейтинг «2+2»? Не знаю.

– Так и что же произошло?

– У меня была словесная перепалка. Представьте: идут 40 человек на перерыв. 22 футболиста, запасные, тренеры, менеджеры. Все обмениваются эмоциями. Что-то Ротань говорит арбитру, что-то я говорю. Карло Николини тоже что-то говорил. Ключевой матч, эмоции зашкаливают, это понятно. Идут и арбитры, с ними тоже разговаривают.

Потом я нахожусь в Турине, мне звонят и рассказывают, что я, оказывается, давил на судей. Какое может быть давление? В чем оно выражается, когда идет 40 человек в тоннеле? Ротань может что-то говорить? И я могу. Я отношусь к Руслану с уважением. Все что-то говорят. Вот как я могу давить при таких обстоятельствах? Вы первый, кто мне официально задает этот вопрос. Как я мог оказывать давление?

– В судейскую комнату вы не заходили?

– Нет, я вам честно отвечаю, что не заходил. Я выразил эмоции. Шел я и еще 40 человек. Русола там не было, он сидел на VIP-трибуне. Была перепалка между судьями, Ротанем и всеми остальными.

Показатель квалификации Русола, если он был спортивным директором - это то, что происходило после финала Лиги Европы в 2015 году. Думаю, суммарная трансферная стоимость футболистов «Днепра» после этого была очень высока. «Шахтер» при Палкине, «Металлист» при Красникове или киевское «Динамо» с Игорем Суркисом заработали бы большие деньги, если бы стояла цель распродать игроков. А «Днепр» получил ноль. То же самое, кстати, касается и воспитанника «Днепра» Андрея Лунина, который хорошо проявил себя в «Днепре» и молодежной сборной. Генеральный директор «Зари» Сергей Рафаилов его очень удачно продал в мадридский «Реал».

– С «Динамо» у «Шахтера» соперничество было только на поле. У вас лично какие отношения были со столичным клубом?

– Рабочие отношения. У нас вообще никогда проблем не было. Даже после проигранных матчей, не важно, «Шахтера» или «Динамо». Это могло быть на «Донбасс Арене» или на «Динамо», при любом настроении мы друг другу помогали. Я уважительно отношусь к своим коллегам из «Динамо» и других клубов. Таких людей, которые проработали десятилетия, как Кашпур, осталось очень мало. Это легенда и «Динамо», и сборной Украины. Сейчас в большой футбол по разным протекциям приходят люди, которые знают иностранные языки, но не понимают сути футбола.

– Каким вам запомнился Ринат Ахметов?

– Он бывает разным. Интересуется делами клуба досконально. До мелочей. Мог задавать перекрестные вопросы. Он живет этим. Мог позвонить в полтретьего ночи и спросить о прошедшем матче.

– Вам доводилось слышать, что он повышал голос?

– Конечно. Но это все для дела. Если он не звонит, значит все хорошо. А если что-то не так, то он звонит и выясняет, что произошло. Просто так он этого делать не будет. Может позвонить главному тренеру, генеральному директору, доктору и администратору. А в плане организации в «Шахтере» все работает как слаженный механизм. И президент это так выстраивал много лет. Он избавлялся от людей, которые в определенный момент «Шахтеру» пользу не приносили. Всему свое время.

– За 20 лет наверняка было что-то, что вам запомнилось в отношениях с Ахметовым?

– У меня был замечательный учитель – Евгений Канана. Ринат Леонидович с ним общался, я всегда рядом ходил. Правая рука, в общем. Таких людей, как Канана, очень мало. Он дал мне хорошую школу жизни, которая мне потом очень пригодилась. По состоянию здоровья в 2008 году он покинул «Шахтер», ему предстояла операция. На его место Ринат Леонидович пригласил меня. Сейчас здоровье Кананы поправилось, он работает в «Мариуполе». Ринат Леонидович своих людей не забывает.

На протяжении многих лет президент присутствовал практически на каждой тренировке на базе Кирша. Если у него не было никаких неотложных дел.

– В «Шахтере» работало очень много людей, которые имели прямой доступ к президенту. Вы, Михел, Срна, Луческу и другие. В последнее время наблюдается отток этих людей. Ходят слухи, что это борьба Сергея Палкина за влияние и контроль. Что вы думаете на этот счет?

– Для президента очень важен результат. То, что Сергей Анатольевич прогрессивный и профессиональный менеджер – это не поддается сомнению. Но его авторитарность – не лучшая сторона. Такие люди, как Срна и Михел, принесли бы большую пользу «Шахтеру».

Будем считать, что я вам ответил. В конце концов, увольнение или уход из клуба со всеми может случиться.

– Дарио Срна – символ, легенда «Шахтера». Его уход до сих пор вызывает некоторые вопросы, но очевидно, что ушел он не так красиво, как хотелось бы многим. Почему так произошло?

– Есть президент, есть определенные советники. Дарио практически всю карьеру посвятил «Шахтеру». Для меня напрашивалось такое развитие, что он мог бы продолжить карьеру в «Шахтере» как спортивный директор, например. Значит, кому-то это было не нужно. Кому-то не нужны такие личности, как Любош Михел, как Дарио Срна. Дарио Срна – это бренд, как и Любош Михел. Эти люди известны во всей Европе.

– Вы с Дарио общались после этой истории?

– Мы созваниваемся, переписываемся. Остались и остаемся в очень хороших отношениях. Если я к Дарио и Любошу обращусь за помощью, то они не откажут. У нас дружеские отношения. Хотя с Дарио ссорился очень много раз. Но мы быстро мирились, правда. И он, и я, мы оба зажигалки по характеру. Он с Балкан приехал и рассказывает, что нужно сделать в Украине. Я ему объяснял, что здесь это так не работает. Вот так и спорили.

Но это легенда. Я отношусь к нему с большим уважением и до сих пор смотрю на часы «Ролекс», подаренные мне на 50-летие Срной и Кучером. Смотрю и вспоминаю нашу совместную историю в «Шахтере».

– Срна, Хюбшман, Рац – три европейских легионера, которые дольше всего играли за «Шахтер». Почему они так и не уехали в расцвете карьеры?

– В первую очередь, «Шахтер» – это амбиции. Это максимальные задачи, которые ставил президент, и которые были реализованы. Решив их, они стали известными и узнаваемыми, в городе тебя любят, ты живешь в своей среде, добиваешься чего-то. Успехи принесли не только узнаваемость, но и хорошие контракты.

Кроме того, они занимались благотворительностью. Не были замкнуты, участвовали в жизни города. Я думаю, среди троих самый добрый человек – это Хюбшман. Это добрейшей души человек, но в «Шахтере» он раскрылся позже. Так же и Срна. Его покупали как приложение к Плетикосе. Срна стал легендой. Рац – трудяга, боевитый, выучил досконально русский язык. Все они купили дома и хотели жить в Донецке. Когда люди приходят временщиками, они не покупают дома. Могут купить или арендовать квартиру. Они все видели себя в развивающемся Донецке и после окончания карьеры будущее связывали с «Шахтером».

Кроме названных вами игроков, я бы добавил сюда еще и Мариуша Левандовски. Он пришел одним из первых, в 2002-м году, дети рождались исключительно в Донецке. Хотя он мог себе позволить сделать это и в Европе. А еще отмечу Игора Дуляя – он прошел большой путь в Шахтере, ныне помощник Фонсеки и связующее звено между Паулу и президентом.

– Кстати, а что случилось со всей недвижимостью, которая принадлежала игрокам?

– С ней все нормально, ее никто не тронул. Просто если человек купил дом, он с чем-то себя ассоциировал. Вряд ли он предполагал, что уйдет через два года. Люди связывали с Донецком свое будущее.

Отсюда