Антехинус - сумчатая мышка из Австралии

Увидела в ленте у Миши Линдина (он часто публикует посты, посвященные австралийской фауне) коротенькую заметку о сумчатой мышке. Черт побери, антехинус настолько интригующее животное с затейливой биологией, что достоин развернутого опуса. Возможно, даже печальной баллады в стиле «и сия пучина поглотила ея…»

Многие люди недовольны своей личной жизнью. Все отлично познается в сравнении. Достаточно ознакомиться с таковой у антехинуса, чтобы понять, что такое истинная проблема высшей пробы. В полный рост, как говорится, в анфас и профиль.

Внешность у мышки вполне заурядная – напоминает нашу землеройку. Размеры разных видов, коих официально насчитывают пятнадцать (да еще букет подвидов прилагается), сильно варьируют: есть совсем крошки полутора сантиметров без хвоста и весом в 16 грамм, а есть гораздо более крупные, почти гиганты размером с крысу. Окраска шерсти серая с рыжиной, или бурая, глазки-бусинки, подвижный носик, короче, волне невзрачная мышь, как она есть, только сумчатая. Обитают на юго-востоке Австралии по побережью и некоторые виды в Тасмании.

Оригинальность этой мышки не в морфологии, или какой-то особенно кучерявой экологии, а в стратегии размножения и затейливых физиологических механизмах ее контролирующих. Тут природа порезвилась с особенным цинизмом и фантазией.

Живут себе две юные мышки - самец да самочка (баран и ярочка), живут-поживают, насекомых и прочих соразмерных беспозвоночных трескают за обе щеки, круглые бока нагуливают, приближаются к расцвету сил и половому созреванию, но друг другом в принципе не интересуются. Юность их светла и безмятежна ровно до того момента, когда наступает трагическое время икс. Надо сказать, что самцы к нему готовятся загодя, за четыре, или даже пять недель, чтобы встретить уж точно во всеоружии.

Самки еще ни сном, ни духом, эротизма ни в одном глазу, а самец уже становится нервным, беспокойным, ищущим. Железы без устали накачивают кровь гормонами и подстегивают метаболизм. Вьюноша лишается аппетита, нормального сна и покоя. Он хочет, он жаждет, он сочиняет сонеты и зазубривает любовные монологи. До заветного часа не может ничего, но очень-очень хочет и активно ищет, где бы и кого бы (хоть где и хоть кого на самом-то деле). Ищет и не находит, потому, как рано еще, солнце не в том доме, и астрологи не дали добро. Самец очень романтичен в это время: душа его жаждет нежности и страсти, в головенке розовый туман, сердечко бьется, а яйца опухли. Не доедает, короче, и не допивает, спит вполглаза и грезит о прекрасной даме.

Наступает наконец выстраданный пылкими пацанами брачный период строго по астрономическим часам. Ни температура, ни кормовая база, ни физиологическое состояние особей тут не важны. Главное – длина светового дня, строгий и бескомпромиссный фотопериодизм, который запускает процесс овуляции сразу у всех самок в популяции. Оба-на, и все окрестные бабы разом пришли в охоту, все всем готовы дать, а самцы уж давненько подтянулись и возбужденным до крайности коллективом ожидают на низком старте свистка. Красотень же. Да начнется оргия! И она начинается. Самцы выкладываются полностью, расходуя последние калории в бешеном репродуктивном темпе. Они не едят, не отдыхают толком, не строят планов счастливой совместной жизни, потому что ее и не будет. Ударный, стахановский секс, безудержный трах-тибидох и закономерная безвременная кончина.

Умереть от любви. Как романтично, эклектично, но очень печально. Такие себе мышиные эмо. Каждая серенькая мышка может себя почувствовать в это время Клеопатрой. Читала, что совокупление у некоторых видов длится до 12 часов. Уж не знаю, с перекурами, или без, но точно без перерывов на обед. Оргия на половину суток – это сильно. Самец так долго всеми правдами и неправдами удерживает самку возле себя в надежде, что именно его сперматозоиды выиграют финальный забег. Брачный период длится две-три недели (часто и меньше, вплоть до нескольких дней). Самцы стремятся окучить как можно больше самок, поэтому в одном помете может быть потомство от разных отцов. Отыграв свою лебединую песню, реализовав единственную свою опцию смысла жизни, мальчики вчистую списываются в расход безжалостным отбором.

К концу этого эпохального секс-марафона бедные мущинки натурально еле таскают лапы и хвост, шерсть на теле облезает клочьями, кожа покрывается язвами, начинаются проблемы с пищеварительным трактом и другими внутренними органами. Повышается уровень кортикостероидов, падает иммунитет, поэтому на месте язв часто развивается гангрена. Пылкие кавалеры, использованные по максимуму, выжатые досуха и списанные в утиль, буквально разлагаются заживо, бродят, как живые мертвецы, никому не интересные, падают и умирают. Редкие счастливчики с низкой гормональной активностью переживают эту вакханалию и встречают свою вторую весну. Все зло от баб, это точно.

А что же наши самочки – черные вдовушки? У них тоже все непросто. Беременность, как для таких мелких сумчатых, довольно долгая - чуть более месяца. Рожают десяток крошечных, буквально, как рисинки, детенышей и помещают их в неглубокую сумку (по сути складку кожи у сосков). С сосками у них забавно устроено: даже в одной популяции одного вида может быть разное количество – от шести до двенадцати и даже больше. Встречаются и нечетные варианты, например, семь, или тринадцать. Приходит такая мышка покупать себе купальник, а ей продавщица сообщает, что ходовые комплекты на восемь чашечек уже все разобрали, а остались лишь шестерочки и сбруя на курпулентных дам 10+. Другой бедолаге и вовсе посоветуют индивидуальный пошив, так как нестандарт на нечетное число сисек не выпускают. Дольше всех живут, кстати, малосисечные барышни, так как чем меньше сосков, тем меньше детенышей выкармливают и меньше истощают организм.

Родились детишки-крошки, кормятся в сумке дней до ста, а в это время опять начинаются чудеса отбора. В первом помете у самки всегда сыновья, а во втором дочери. Как так-то? Выживают новорожденные строго одного пола. Мамаша просто выборочно потихоньку подъедает потомство. Чудовищная по жестокости стратегия, но смысл ее можно объяснить. Самцы крупнее, на их выкармливание уходит больше ресурсов, чем на самок. С этим делом лучше справится молодой, неистощенный организм (до второй беременности доживают отнюдь не все самки). Самцы расселяются подальше от матери, буквально изгоняются из родного дома, а вот самочки обычно далеко от гнезда не уходят и легко в будущем могут составить конкуренцию родной матери, отбивая у нее женихов. Беда-а-а. При рождении же самок вторым пометом уже все строго по фен-шую: мать-старушка подросшим девицам не конкурентка, спокойно ждет внуков, пинетки вяжет, местечко на кладбище присматривает. Редкая самка доживает до третьего сезона размножения.

Природоохранный статус у разных видов разный. Есть редкие и даже эндемичные виды, есть распространенные и массовые. В любом случае, численность животных снижает именно уничтожение среды обитания, да вносят свою черную лепту планцетарные хищники, завезенные в Австралию человеком: лисы, собаки, одичавшие коты, свиньи.

Думаете, все на этом? Не-е-ет. Мышки эти лихо умеют контролировать энергетические потребности организма. Активно ищут пищу, двигаются, ловко добывают насекомых, а потом бац, и на несколько часов в сутки впадают в оцепенение, замедляя метаболизм до суперэкономного режима. В малокормное время эти периоды оцепенения длятся дольше, могут быть дневными и ночными. Кормящие мамочки не замедляются вовсе, в пору зимних свадеб тоже не до сна. В засуху еще этот механизм срабатывает и после пожаров. Особенно после пожаров, когда кормовая база подорвана всерьез. В условиях лаборатории можно легко индуцировать оцепенение пеплом, дымом, запахом гари. Вот так-то. Скромная мышка наша – гений адаптации, пусть и с уклоном в трагический декаданс и мрачненькую такую, готическую эстетику.

Оксана Катранжи